Жуть вызывало именно то, что он точно знал: за спиной никого нет. Есть только это размытое, но узнаваемое отражение. И вдруг — слова. Не услышанные, а как будто понятые сразу целиком. Появившиеся сразу как воспоминание о них, а не как звук или интонация:

— Дядя Янне, вы испугались. Почему?

— От неожиданности, — соврал Янур, и на этот раз подошел к стеклу ближе, разглядывая собеседника. Призрак с ним заговорил, значит, бояться нечего. Если помнить все те же бабкины сказки, можно успокоиться. Если призрак с тобой заговорил, значит, беды ждать от него не следует. И конечно, сразу проснулось неуемное любопытство, которое с возрастом у нормальных людей вообще-то проходит. Но, по мнению Тильвы, ее мужу это не грозит: он впадет в детство раньше, чем повзрослеет. — Так ты, значит, стал призраком? Говорят, призраками становятся лишь проклятые и те, кто не успел выполнить клятву…

— Я не призрак, — обиделся Ровве. — Я покровитель…

— Чей? Чеора та Хенвила?

— Рэты Итвены, — пожал плечами «не призрак». — И здесь я исключительно для того…

— Батюшка, — не то ворчливо, не то иронично окликнул вернувшийся от перекрестка Джарк, — Мы же вроде торопились? Что там такое, в этом стекле?

— Дай отдышаться старику, — проворчал Янне, бровями показывая Ровве, чтобы тот закончил свою мысль.

— Для того чтобы предупредить. Рэта жива и здорова, но очень просит вас найти хозяина Каннега и сказать ему об этом.

— А тебе-то можно верить?

Ровве вместо ответа вдруг шагнул вперед — словно бы приложил ладони к той стороне стекла, что выходит в комнату, и шкипер увидел Темершану, о чем-то мирно беседующую с высокой шатенкой в строгом ифленском платье, которое, тем не менее, нельзя было бы назвать форменным.

Длилось это одно мгновение и видимо, стоило покровителю немалых усилий, потому что он почти тут же исчез, оставив по себе память в виде прощального: «Обязательно предупреди!».

— Что ты сказал? — подбежал Джарк. — Кому верить? Идем, мы уже почти на месте.

— Н-да… знаешь, сын, придется вернуться на нашу сторону реки. Не того мы человека сегодня с тобой ищем.

— Почему?

«Потому что мне явился подозрительный призрак и сказал, что рэта в порядке, а наместника и его брата кто-то опять крепко подставляет!» Хотя, если подумать, Роверик всегда нравился Януру, если так вообще можно говорить об ифленце. Он был серьезен, ироничен и всегда безупречно рассчитывался и за еду и за вино. А уж морские течения вдоль побережья знал не хуже опытных моряков. И не поверишь сразу, что парень и моря-то побаивался, и на корабль всегда поднимался с большим сомнением и неохотой. И кстати, страдал морской болезнью. Но если того требовала его загадочная наука, он отбрасывал всякие сомнения. И тем был близок и понятен Януру: как понятен любой солдат или моряк, знающий, что такое верность долгу и чести офицера…