Шеддерик все с той же застывшей улыбкой тоже пошел навстречу противнику, вернув кутласс в правую руку. После серии ложных выпадов, отвел саблю солдата вверх и влево, и завершил движение скользящим ударом по ребрам. Здесь противник еще смог защититься, отступив, но Шедде развил атаку, и через два удара увидел, как из разрезанного горла врага фонтаном брызнула кровь.

Больше — на стену и на зрителей, но и на самого попало.

— Ну! — крикнул он, — кто следующий?

Следующий нашелся.

На самом деле, все видели, что бой был равным. А кое-кому на борту бородач успел насолить: он был задирист и не любил прощать ошибки. Так что о нем не жалели, а показать боевую удаль и силу на хоть и потрепанном, но достойном противнике, которому, к тому же некуда деться — хотелось многим даже среди матросов. И то сказать, не все из них и не всегда ходили мирными матросами. Кто-то служил в военном флоте, а кто-то и на пиратских судах некогда хаживал…

Следующие нашлись быстро, и быстро поняли, что как бы плохо их противник ни выглядел, а справиться будет трудно. На этот раз врагов было трое, они вынудили Шедде защищаться у одной из переборок, чтобы не дать никому зайти со спины… а меж тем в каюту проникло еще несколько бойцов.

Шеддерик получил несколько поверхностных ран, но пока держался. И может, с полминуты еще расклад оставался бы таким же, но бой прервали выстрелы. Два ружейных выстрела в воздух.

— Всем стоять на месте! Городская стража Тоненга. Кто дернется — труп.

Хозяин Каннег в сопровождении нескольких прекрасно экипированных бойцов быстро — двуствольные ифленские ружья последней модели творят чудеса! — расставили зрителей и участников боя вдоль переборок и окон.

— Долго вы, — поморщился Шеддерик, зажимая пальцами самый болезненный из порезов — тот, от пули, на предплечье.

— Пришлось прибраться на палубе. — Пожал плечами Каннег. — Идемте. Мои люди тут закончат. А вам нужна помощь лекаря.

Тильва, конечно, разохалась. Янне же спросил только, жива ли Темери. Получив утвердительный ответ, кивнул и послал сына за лекарем, благо тот живет через дом.

Лекарь оказался мальканом и весьма удивился, что Янне, известный на весь квартал своим отношением к ифленцам, позвал его штопать именно что островитянина.

Он был немолод, толстоват и разговорчив. Впрочем, по мнению Шеддерика, ифленские доктора тоже не отличались добродетелью молчаливости. Словно все они считают, что постоянные словесные излияния так же хорошо врачуют душу пациента, как игла и нить — штопают телесные раны. Что же, не первый раз его латают. Было и хуже.