Клэрион что-то сказал Хорху и тот выскочил на улицу. Рона улыбнулась Фэре и Гэве. Женщины сели за стол и принялись болтать, как ни в чём не бывало, хотя ещё пару дней назад готовы были друг дружке в горло вцепиться. А Клэр, отдав распоряжения, направился ко мне.

Ну гнусный котяра. Так и светится от счастья. Не-е, если он хоть что-то скажет язвительное в мой адрес или похвалится, как ему хорошо и как он ночью семь раз не вынимая, или ещё что-то в этом роде. Я его точно укушу или поцарапаю.

— Ола, дорогая…

Ну вот, началось. Я хмуро взглянула исподлобья.

— …милая, я хотел тебя поблагодарить.

У меня аж рот приоткрылся, но я вовремя его захлопнула. Благодарить? Меня? Он что — издевается? За что?!

— Ты справедливо и рассудительно отнеслась к проступку Роны. Это было очень благородно с твоей стороны.

Нет, что он несёт? Или это галлюцинации от переутомления. Эй, кто-нибудь, ущипните меня!

— Другая, воспользовавшись удобным моментом, попыталась бы её уничтожить, а ты — изменить.

— Послушай, Клэр, — прервала я эту хвалебную оду, — либо я тебя не понимаю, либо ты меня. В меньшей степени меня волнует, что будет с этой девкой. Главное — это ты. И не только потому, что ты мой супруг и я клялась перед алтарём…

В общем, я выложила Клэриону, что думаю о нём, об этом грёбаном браке и нашей дурацкой миссии.

Вообще то, ты настолько вымоталась, что всё это, так скажем, в доступной и доходчивой форме изложил я.

И даже проводил взглядом задницу проскочившей мимо смазливой служанки-вертихвостки. Отчего челюсть Клэра, опускавшаяся за время нашей беседы всё ниже и ниже, упала ему на колени.

— Ола, ты бываешь настолько разной и непредсказуемой, что я не знаю, что сказать.

— Ты скажи мне одно, мы когда-нибудь вылезем из этой дыры, или останемся тут на зиму?

После завтрака мы снова двинулись в путь. А дождь? Так он и не собирался прекращаться.

И опять потянулась долгие дни пути. Неделю мы ночевали то по деревням, то прямо в лесу, недалеко от дороги. Правда, по сравнению с ней и королевский тракт с его рытвинами и ухабами казался автобаном. Единственное, что радовало, так это каменистая почва — начались отроги Северо-Западного хребта. Только вместо непролазной грязи нам теперь мешали бесконечные спуски-подъёмы. Копыта наргов и подошвы сапог скользили по камням, а местами довольно крутые уклоны норовили перевернуть телеги на бок.

Хорошо, что гаар Твэг ходил тут с караваном, да и познания отца Фергюса пригодились. То возы приходилось вязать, чтобы они вытягивали друг друга, то наоборот — чтоб тормозили. Впрягать дополнительных наргов и часто их менять. Но хуже всего, что людям постоянно приходилось выскакивать под дождь и идти пешком. И так раз за разом, отчего все были мокрые и злые, как собаки.