– Вам здрада не объяснила: как следовало подготовиться?

– Объяснила, – ответила она вздрогнув. – Я должна была быть обнажена…

– Всё верно, – подтвердил Махарадж, желая поскорее избавиться от ткани, в которую она завернулась.

Решив с этим не тянуть и обнажить женщину самостоятельно, поинтересовался:

– Ты нанесла гашан? – Развернул Элиссавет к себе лицом, чтобы освободить её тело от ткани, но она в панике вцепилась в неё, не желая разжимать пальцы.

Махарадж едва не выругался: если бы он сам не видел её сына, подумал бы, что у женщины до этого не было слияний – уж слишком нервной и испуганной она была, а поэтому выходило, что женщина противится слиянию именно с ним. В то время как его тело изнывало от желания, Элиссавет даже не думала, не желала его.

Мысли Махараджа были злые, ему было неприятно всё это осознавать, но он вопреки желанию просто сдёрнуть ткань – сдержался, дал время успокоиться Элиссе и был вознаграждён тем, что через пару мгновений её пальцы разжались и руки опустились вниз.

Снять последнюю преграду к столь вожделенному телу уже не составило труда и ткань, фактически соскользнув, открыла его взору то, о чём он лишь догадывался по очертаниям под одеждой.

Его фантазии были далеки от действительности: грудь женщины была большой, по его восприятию очень большой – у цисанок груди вообще нет, вскармливают младенцев низшие слои цисаноик, но их фигуры и грудь отвратительны. У Элиссавет грудь была такая, что руки сами тянулись к ней, чтобы огладить, приподнять и прочувствовать тяжесть в ладони, а ещё соски – фактически гладкие, розовые с чуть выступающей вершинкой. Бёдра округлые, приятны взгляду, а вот ниже Махарадж не смотрел, он наслаждался пока только верхней частью тела Элиссавет, растягивал удовольствие от созерцания.

Положив ладони на гладкую, такую приятную на ощупь кожу женских плеч, Махарадж, прикрыв глаза, поглаживая, спустился ниже, приседая перед женщиной на корточки. И только потом распахнул глаза, чтобы увидеть то, что его когда-то очень удивило. Ещё в походе он обратил внимание на эти завитки огненных колечек, которые впечатались в его память и как бы он не откидывал эту мысль, как бы не противился – он знал, что более никогда не забудет того, что не давало ему покоя.

Женские руки взметнулись, чтобы прикрыть ладонями пах то ли в смущении, то ли в страхе. Элиссавет стремилась закрыться от его взгляда, но Махарадж, перехватив её запястья, не позволил этого сделать:

– Не прикрывайся, – Сорвалось с его губ более хрипло, чем он мог себе позволить, но сейчас ему было не до того, чтобы следить за тембром своего голоса, который выдавал все его желания. Сейчас его заботило то, что Элиссавет не нанесла мазь и теперь придётся ждать, пока снадобье подействует, а в его случае ждать – это тяжело.