Ещё раз бросив взгляд туда, где происходил бой, Лиза заметила предводящего, который направлялся в их сторону.

– Свободен, – прорычал Махарадж, подойдя и посмотрев на того, кто её охранял и после этого перевёл взгляд на Егора, отчего Лиза сильнее вцепилась в плечи сына. У неё даже проскользнула мысль, чтобы задвинуть ребёнка за спину, но в этот момент вмешался цишисс Уаншихан:

– Хозяин, дозвольте увести подопечного, чтобы успокоить? – И только предводящий кивнул, наставник, взяв Егора за руку, увёл за собой.

Елизавета, отпустив ребёнка, с тревогой посмотрела на предводящего. Она не понимала: чего он хочет, но старательно загнала страх подальше.

Махарадж придвинулся к женщине, которая отступив, оказалась у каменной стены, и расставил руки с длинными когтями по обе стороны от её головы, словно нависая над нею. Склонился и шумно втянул воздух у её головы, и только сейчас Лиза заметила, что его поведение напоминает звериное: то, как он втягивает воздух, словно нюхает её, то, как тёрся о её тело перед соитием, как выглядит – всё было сродни звериным повадкам.

– Боишьсссся? – Прошелестел он ей вопрос в лицо, но она не отвела взгляда, не опустила головы, а лишь приоткрыв рот, часто дышала. Врать о том, что он её не пугает – бессмысленно. Он может это прекрасно увидеть по её глазам, по дыханию, а поэтому она, сглотнув, ответила:

– Да. Боюсь.

Пересилив свой страх, Елизавета медленно подняла руку и коснулась щеки предводящего. Сейчас, при близком рассмотрении, она поняла, что это отнюдь не чешуя. Чешуйки всегда округлые. А у Махараджа пластины были, мало того что разного размера: от совсем маленьких, примерно с ноготь мизинца, до крупных, сантиметра четыре в ширину. Но и все разные по форме: с острыми краями, округлыми, прямоугольные и с треугольным окончанием.

Проведя кончиками пальцев по пластинам щеки, именно там где на его лице был шрам и где пластины топорщились, она спустилась на шею, и вновь подняв глаза, заметила, что пластинки будто истончаются. Притронувшись к крупной, она увидела, что та стала мягкой и постепенно смягчаясь и становясь всё тоньше и тоньше слетела с лица предводящего маленьким прозрачным, серым лепестком.

– Это так странно, – прошептала она, поражённая тем, как сейчас преобразилось его лицо, после того как пластинки истончились. – Но ты…очень… – не закончила она и, отвлёкшись от ещё одного лепестка-пластинки, осмотрела его лицо: напряжённый взгляд, волевой подбородок, прямой нос и этот шрам который начинался ото лба, тянулся через щёку и заканчивался на подбородке, который она изначально считала уродливым, а сейчас виделся его украшением.