— Прекрати скулить! Времени мало.

— Госпожа, как вы себя чув…

Дерек смерил меня уничижительным взглядом, сразу поняв, что я ломала комедию, и поджал губы.

— Тень, выйди пока.

— Но…

— Ночной горшок вон вынеси! И молока согрей, скажешь, умирающая потребовала. Да живей давай! — я сунула ей в руки посудину, выставила за порог и заперла дверь на замок. После повернулась к Лешуа и уставилась на него. Он покачал головой.

— Вы отвратительны в своем жестоком лицемерии…

— Сколько пафоса, господин Лешуа, — жестко оборвала я его. — А теперь быстро мне отвечайте. Вы колдун?

— Нет! И хватит меня запугивать…

— А кто, если не вы? Отвечайте! — я наступала на него, не давая опомниться. — Преступления начались задолго до моего прибытия в столицу, так что это не я и не Тень. Кто еще был в доме? Невольник Луи?

Едва ли он мог совершать колдовство из борделя, пыхтя под очередным сластолюбцем. Выживший из ума старик? Пфф, не смешите меня. Так что, кроме вас, больше некому.

Лешуа смешался и побледнел.

— Это не я! Это вы похитили вояжича и пытаетесь сделать из меня виноватого!..

— Я?!? Как я могла похитить вояжича, который в два раза меня крупнее? Кто в это поверит? Все произошло в вашем доме и…

— А мне все равно, поверят или нет. Я не пошел на вас доносить только из-за вашей бедной служанки.

Тень переживает из-за вас, она привязалась к вам, как к дочери, а вы относитесь к ней хуже, чем к собаке… Можете не волноваться, я не сдам вас, но… Никакой свадьбы не будет. Я не собираюсь давать свою фамилию ублюдку! И вы завтра же уберетесь из моего дома!..

— Что-о? — я изумленно уставилась на Лешуа. Он сжал кулаки, являя собой странный контраст багрового от гнева лица и седых курчавых волос. — Какому еще ублюдку? Луи что ли? При чем здесь он?

— Не притворяйтесь! И не смейте больше присылать ко мне вашего любовника с душещипательными сказочками, как вас обесчестил злодей! Я не собираюсь воспитывать чужого ребенка!

На мгновение мелькнула мысль, что у меня опять безумный бред. От рези в животе потемнело в глазах, и я невольно согнулась пополам.

— Вот только не надо здесь давить на жалость! — вызверился Лешуа. — На меня ваши уловки не действуют.