Он понурился и вздохнул.

— Ничего ты не понимаешь, Кысей. Я же знал, что Шестая жива. Знал, что ты устроил этот фальшивый взрыв, хотя и не знал, как. Ты по уши в нее влюбился, и я боялся, что ты погубишь себя… Я изменил текст молитвы вознесения, чтобы у тебя был шанс… И ты им воспользовался. Я понимаю, как тебе тяжело потерять ее после всего… Но бога ради! Зачем ты тащишь эту дохлятину? Она мертва и успела окоченеть!

Я возмущенно уставился на него.

— Хриз жива! Она дышит! А то, что такая холодная, так это у нее уже бывало… после приступа. Но она проснется…

Он сокрушенно покачал головой и на мгновение заронил сомнение в моей душе.

— Я люблю ее! — воскликнул я. — Я спас ее! Спасал сотни, тысячи раз в разных временах и мирах, я видел это, понимаете? Она меня ни разу не узнала, но продолжала ненавидеть. Пусть так, но она проснется. Пусть не будет меня помнить, пусть будет люто ненавидеть, мне все равно. Я ее не отпущу. Вновь завоюю и…

— Хорошо, — устало махнул он рукой. — Поступай, как знаешь. Упрям, как осел. Весь в отца. Но обещай мне одно, Кысей. Сразу же по возвращению в порт ты меня отпустишь. Я хочу вернуться сюда.

— Знаете, наставник, вы тоже… упрямы. Не буду говорить, как кто.

Отец Георг со скорбным видом сообщил капитану фрегата «Мирный», что отцы Ордена Пяти приняли добровольное отшельничество на острове, однако обстоятельства требуют, чтобы формальности были улажены, поэтому кому-то надо вернуться на большую землю и принять все бремя власти на себя. Капитан осторожно поинтересовался, что с папскими гвардейцами, на что получил ответ, что они задействованы в возведении монастыря, который станет новым оплотом веры Единого и святым местом. На том и порешили. Оголтелый сброд, в который превратились обе команды, моя и Хриз, был размещен с некоторым трудом, ибо фрегат решительно не вмещал всех. Однако некоторые из команды были совсем не прочь остаться, несмотря на мои увещевания. Отцу Георгу и мне пришлось пообещать, что в спасательную экспедицию на остров их непременно возьмут членами экипажа.

За те полтора месяца, которые протекли для нас в несколько часов, остров успел сильно удалиться от Золотого берега, поэтому по прикидками капитана в Льем мы должны были прибыть через неделю. Это при попутном ветре и благоприятной погоде. Не мешкая более ни минуты, мы снялись с якоря и отправились в обратную дорогу.

Отец Георг уступил мне свою каюту, довольно теплую и уютную, перебравшись, согласно своему новому положению, в каюту отца Павла. Чем дальше мы отдалялись от острова, тем больше яснели умы и глаза людей, избавляясь от жуткого наваждения. Я помнил предупреждения Антона о том, что Источник усиливал жажду каждого, кто находился поблизости, и благословлял небеса за то, что моей единственной жаждой, моей одержимостью была Хриз. Увы, она так и не вышла из своего жуткого ледяного кошмара, хотя температура ее тела понемногу возвращалась в норму. Я укутывал ее, согревал горячей морской водой в бутылках, нагретой на солнце, целовал, шептал, что люблю, молился… Мой двойной символ бесконечности исчез, оставив после себя почти незаметные белые следы на груди, какие бывают после обморожения. Отец Георг смотрел на меня с большим сочувствием, мы много говорили. Он рассказал об Искре в Соляном замке, поведал такое, что у меня в голове не укладывалось.