На краю сознания проявилось еще одно сообщение: «Тест на адекватность пройден успешно. Блокировка навыков отменена. Адаптация и включение в структуру знаний завершится через сорок восемь часов чистого времени транса или обычного сна, без учета перерывов на бодрствование».

Сообщение я проигнорировал. На душе было настолько мерзко, что просто жить не хотелось. Опять меня предали. И предали даже не подруги, а невесты. Хотя какие они, в котел, невесты? Девчонки изо всех сил старались выполнить волю нашего короля, и готовы были пожертвовать собой, не погнушавшись предложить себя в жены невесть кому. Теперь понятно, почему для заключения брака Арка Любви не годится – какое может быть благословение Богини, когда любви нет ни на гран?

Они по очереди вскакивали, будто им не сиделось на месте, подливали вина себе и мне, хоть я почти не пил, и говорили-говорили-говорили… Много чего говорили, а суть одна – артефакты надо отдать.

Первой не выдержала Кира. Она встала, нацепила маску предельно высокомерной леди и сказала-процедила:

– Я не буду больше унижаться перед плебеем, не понимающим своего счастья! Я, герцогиня Кироллини вэ Каприони, отказываю в супружестве виконту Никобару вэ Хантаги!

Непривычно было видеть Дили хмурой. Пожалуй, такой я не видел ее никогда. Веселой, энергичной, неунывающей – постоянно. Унылой, мрачной или хмурой – повторяю, никогда.

Дили тоже встала, выпрямилась и почти слово в слово повторила слова Киры:

– Я тоже не буду больше унижаться перед тобой, Бер! И у меня есть гордость! Я, герцогиня Димликора вэ Селор, отказываю в супружестве виконту Никобару вэ Хантаги!

Девушки синхронно развернулись и, не оглядываясь, не говоря ни слова, вышли из беседки.

Они вышли, а я остался. Так и сидел за столом, тупо разглядывая столешницу. Чувствовал себя, как приговоренный к казни, которому за час до эшафота объявили о помиловании, свободе и денежной компенсации, а когда счастье и восторг уже прочно укоренилось в душе, со смехом поведали, что это была веселая шутка и палач по-прежнему ждет.

Лучисола сидя на скамейке вполоборота, выгнулась, потянулась – сладко, от души – и торжествующе улыбнулась. В этот момент, несмотря на полную затертость образа, она была и впрямь похожа на большую, довольную кошку, которой сегодня удалось одержать маленькую, но ужасно приятную, победу в непрекращающейся войне с главным поваром – вылакать целую миску отборных сливок, приготовленных врагом к взбиванию. Осталось лежать на солнышке, облизываться и с наслаждением слушать яростные вопли жертвы кошачьего произвола.