И тогда понтифик грозно нахмурился. Он ударил посохом оземь и рявкнул:

— Именем Гушима! Именем Великого Молота!

Самострелы и пики застыли в руках. Сами хобии застыли, как попавшие в смолу насекомые. Воздух как будто сгустился, окаменел. А понтифик еще раз повел посохом — и хобийское оружие развеялось пылью. Сотни когтистых лапищ мгновенно опустели.

— Мы же теперь… можем их перебить!.. — охрипшим от волнения голосом произнесла Остозилар.

— Его святейшество не позволит, — мрачно произнес рослый цверг, оказавшийся комендантом Зокометхардом. — Говорит, Гушим не велит.

— А что, Гушим благоволит хобиям?! — вспылила принцесса.

— Гушим благоволит всем, — пробасил понтифик, подходя к ней. Ворота за его спиной уже закрывались. — Нет для Гушима своих и чужих. Всякий под каменным небом ему как дитя. Ежели из твоих детей двое подрались — неужто забьешь одного смертною карою?

— Но они первые начали! — возмутилась Остозилар.

— Первые, вторые… Что Гушиму ваши детские драчки? Сами поссорились — сами и миритесь. Гушим вам не нянька.

Понтифик сунул принцессе под нос руку — заскорузлую мозолистую лапищу. Остозилар брезгливо сморщилась и чмокнула воздух над запястьем святого отца.

— Не наблюдаю в тебе должного благоговения, — укоризненно произнес понтифик. — Но да ладно. Следуйте за мной, говорить будем.

Великий прелат привел своих гостей в храм. Очень древний, очень темный и очень грязный храм. Где-то под самым потолком мерцали лампады, и в их неверном свете виднелась огромная статуя перемазанного сажей цверга с молотом.

— Преклоните колена перед Гушимом, — велел понтифик. — Шахта не любит слишком гордых. Кто слишком высоко держит голову, тот бьется лбом о перекрытия.

На колени опустились все, кроме королевы. Ей сделали послабление за преклонный возраст. Принцесса Остозилар гневно зыркала из-под кустистых бровей, но тоже последовала общему примеру — помощь понтифика требовалась сейчас позарез.

Фырдуз, крепко прижимая Рваный Криабал, почтительно взирал на статую бога. В храме родного Суркура тоже была такая. Правда, раз в десять меньше, и Гушим изображался в обличье кобольда.

— Помолимся, — прогудел понтифик, вздымая кирку.

— Ваше святейшество, вы уверены, что на это есть время? — процедила Остозилар. — Халлар осажден! Может, лучше уделить больше внимания обороне?!

— Халлар осажден с самого начала войны, — отмахнулся понтифик. — Эти святотатцы уже много дней пытаются сюда ворваться. Глупцы. Неведомо им, что над сим градом простерта длань Ковача. Его рука слишком тверда для этих отступников.

— Вы предоставите нам убежище, ваше святейшество? — покорно спросил один из министров.