Они уселись в Ренджровер, на заднее сиденье.

- Коля, к Павлу Анатольевичу домой, - приказал водителю Лейбмахер. Похлопал Павла по ноге. – Ну что, угостишь бывшего начальника кофе, а то и не поговорили вовсе, а так полчасика у тебя посидим. Как говорится, на посошок.

- Да, конечно, Иосиф Соломонович. И не только кофе, у меня и коньячок хороший есть.

В квартире Павла они сели на кухне. Павел хотел кофе приготовить, но Лейбмахер его остановил.

- Не, Пашка, доктор ты хороший, а вот кофе дерьмовый варишь. Где тут у тебя турки? Сейчас я тебе покажу, как варят кофе старые евреи.

- Да чего показывать,- Павел улыбался, дядя Йося был в своем репертуаре, - за ваш кофе я душу готов продать, а что где лежит, вы же знаете, сколько раз тут были.

- А то, - Лейбмахер достал ручную кофемолку, пакетик с кофе, турки.

Они посидели, поговорили, потом Павлу внезапно стало нехорошо. Какая-то пелена на глазах, шум в ушах.

- Так, Пашка, держись,- слышал он как сквозь дождь голос Лейбмахера, - сейчас скорая подьедет, отвезем тебя.

Павел пришел в себя, сидя в кресле в доме на Каширке. Это он сразу понял, несмотря на некоторую еще замутненность сознания. Попытался встать, чья-то рука надавила на плечо, не давая подняться. Огляделся. Слева и справа от него стояли двое громил, уж точно не меньше самого Павла. Еще один такой же, в черном костюме и белой рубашке, стоял у двери. Напротив в таком же кресле сидел Лейбмахер.

- Очнулся? – ласково спросил он.

- Да, - Павел снова попытался подняться, и снова был прижат мощной рукой к креслу. – Что происходит?

- Я тут подумал, чего это сын моего близкого друга, Толи Громова, решил в Америку поехать, - Лейбмахер наклонился вперед, положив руки на колени, - да еще так срочно. Работу какую-то придумал, лечение. Паша, ты парень хороший, и врач – тоже, но врать ты так и не научился. Где деньги?

- Какие деньги? – Павел пытался понять, что вообще тут творится.

- Не знаешь? Стас, помоги ему.

Тот, кто стоял по правую руку, сместился чуть вперед, присел и локтем заехал Павлу прямо в центр грудной клетки. Громов скрючился от резкой боли, закашлялся, и тут же получил жесткий удар по зубам коленом. Кашляя и отплевываясь кровью, он просипел:

- За что?