— Почему? — спросила я.

— Мама спит, — пожала она худенькими плечами, не отрываясь от своего занятия. Я услышала, как сдавленно выругался сероглазый капитан.

— Ну, ее ведь можно разбудить? — снова задала вопрос я.

— Она не любит, когда ее будят, — последовал грустный ответ.

— Фин Гур, — обратилась я к врайту, отпуская Дневную к дому, — а на доме такая же защита как и на калитке?

— Да, — Дневная вернулась, докладывая, что защиту сломать можно лучей за десять-пятнадцать. Ладно, это уже на очень крайний случай.

— Итира, красавица, давай ты нас в дом впустишь, а мы твою маму сами разбудим, — предложил демон.

— Нет, мама все равно ругаться будет на меня.

— А мы ей скажем, что сами вошли, — ребенок одарил капитана таким взглядом, что я невольно улыбнулась.

— Она не поверит, и мне еще больше достанется.

— Итира, — тихо начала я, аккуратно и очень медленно опускаясь на корточки рядом с ней, — нам очень нужно поговорить с твоей мамой, а ты ведь такая красивая и умная девочка, впусти нас в дом, а мы сами ее разбудим, и я тебе обещаю, она не будет тебя ругать.

— Будет, — всхлипнула малышка. О, святые яйца, как же сложно с детьми. Вида детских слез я не переносила. Надо что-то срочно делать.

— Итира, а хочешь моего леопарда погладить?

— Хочу, — тут же оживилась девочка, забывая о своем горе. Стэр, не дожидаясь просьбы, подошел и сел возле нас. Но ребенок вдруг замер в нерешительности и испуганно заглянул мне в глаза. Вздохнув, я накрыла ее ладошку своей и пару раз провела по голове кота. Он блаженно сощурился и заурчал. Девочка улыбнулась. — Его имя Стэр, и он любит, когда его гладят такие хорошенькие девочки как ты, — улыбка засияла на перемазанном личике еще ярче. — Ты ему понравилась, смотри, как он мурлычет, — Стэр и действительно толи подыгрывая, толи, действительно от удовольствия, громко и утробно урчал.

— Он тоже мне понравился. А что он умеет?

— Много чего, может, например, тебя покатать, — кот открыл один изумрудный глаз и с возмущением уставился на меня, я наградила его ехидной улыбкой. Ничего, не сломается.

— Ой, а, правда, можно? — загорелись ее глаза.

— Можно, конечно, но боюсь только завтра, — нарочито тяжело вздохнула я.

— Почему? — она надулась, словно воробушек.

— Итира, понимаешь малышка, он у меня с характером и просто так никого не катает. У тебя молоко есть? — спросила я, в тайне надеясь, что оно стоит где-нибудь в погребе.