— Фу, гадость, — пробормотала, открывая глаза, стараясь прогнать остатки очень подробного сна.

Я все-таки еще не совсем разочаровалась в мужиках, чтобы менять цвет мировоззрения. Кряхтя и постанывая поднялась с пола. Болело все. Даже моргать было больно, впрочем, как всегда. Ничего нового. Ничего неожиданного. М-да, что-то в последнее время жизнь моя до упыря однообразна. Точно пора новое место искать.

Еле перебирая ногами, поправила измятую, драную местами одежду, пригладила волосы и поплелась вниз. Есть хотелось дико, даже не есть — жрать.

— Уважаемый, — позвала я трактирщика, — мясо есть?

— Обижаете, госпожа. Какое желаете?

— Любое, хорошо прожаренное, чай и молока.

— Рассол есть, — кинув на меня внимательный взгляд, пробасил тролль.

— Мясо, чай и молока, — невозмутимо повторила, усаживаясь за первый попавшийся столик.

Это какое же помятое у меня лицо, что хозяин таверны рассол предлагает?

— И в ванную мне воды пусть натаскают, — крикнула я в спину троллю, он молча кивнул.

Через десять лучей миленькая улыбающаяся человечка поставила передо мной огромную тарелку со все еще скворчащим куском свинины и две другие, чуть поменьше, с зеленью и хлебом.

Через пятнадцать лучей довольная жизнью я отмачивала все еще ноющее тело в горячей воде. И прокручивала в голове план на этот вечер. Вроде все предусмотрела: порталы, лишарские сети, маячок на Дарину, оружие, которое не жалко бросить, охранки и амулеты. Главное, чтобы тянущая боль в теле прошла. Но с этим должна превосходно справиться горячая вода.

На улицу вышла, когда уже окончательно стемнело. Поправила черную шелковую маску, еще раз проверила наличие порталов. Выдохнула.

Город кипел, город смеялся, город праздновал. Неплохая ночь для убийства: много крови, много шума, много секса. Все это скроет мои следы и даст время, чтобы убраться, если, конечно, найдется смельчак, желающий меня отыскать.

Я с трудом протолкалась через площадь, стараясь не наступить ненароком на кого-нибудь из упивающихся страстью прямо под ногами, зажимая слишком чувствительный к запаху крови нос. Все ощущения привычно обострились, пальцы дрожали от приятного напряжения, вдохи и выдохи стали реже, ровнее. Хорошо. Как по заказу.

А внутри все сворачивалось в тугую пружину… Сколько я уже этим занимаюсь? Не помню. Кажется, что всю жизнь. Хотя так, по сути, и есть.

Год я прожила со Змеем. Наставник пытался учить меня основам и, только убедившись, что я не загнусь на первой же тренировке, отвез в Мастерат[15]. Надо мной ржали, надо мной издевались, в меня не верили. Первый год дался тяжелее всего. Мастер тут же дал понять, что церемониться со мной никто не будет. Не буду справляться — вылечу, а то и вовсе окочурюсь в какой-нибудь луже. И я пыталась справляться, училась, старалась — действительно старалась — впервые в жизни. Не потому, что должна была Кадизу, а потому, что мне чего-то захотелось. Захотелось настолько сильно, что это походило на одержимость. Я спала, где придется, по три оборота в сутки, иногда вообще не спала, иногда отрубалась прямо в тренировочном зале, ела на ходу. Раны на теле не успевали заживать, язвы от пролитых ядов не успевали покрываться коркой. Все свободное время проводила на отработках у Мастера, даже на каникулах. И училась, училась, училась. Но все равно возглавляла списки неудачников первые четыре года. Еще бы, из всех видов оружия в руках я держать умела только арбалет — спасибо Адаму (чтоб он сдох еще раз). Вампир частенько таскал меня с собой на охоту. Дралась отвратительно, в ядах разбиралась еще хуже, про физические характеристики вообще молчу. И там, где другие брали магией и жаждой, я брала лишь упрямством, железной жопой и неизменной улыбкой. Как же эта улыбка бесила окружающих, как же доводила преподавателей. Всех, кроме моего Мастера.