Иди, иди, мышь. Иди сюда. Дай найти твое слабое место.

Разворачиваюсь, бью в солнечное сплетение и тут же ухожу вбок, от острых клыков. И все ищу самую уязвимую точку. Я спокойна и сосредоточена, а вот будущий ходячий труп зол, заметно нервничает, тело перестает его слушаться. Ассасин во мне победно скалится, растягивая губы в улыбке.

Нашла!

Удар раскрытой ладонью в грудную клетку, туда, где сердце. Последняя в этом коротком бою подсечка. Страж падает, мне удается зажать руку с клинком и шею между вытянутых ног. Давлю. Сильнее, еще сильнее.

Косточки охранника не выдерживают, хрустят. Он орет и пробует вырваться. Я сдавливаю туже. Пальцы вампира разжимаются, он теряет свое оружие. Хрипит. Дергается. Приходится отпустить жертву, и хотя это меньше, чем на полвдоха, его клыки все равно вонзаются в шею.

Пей, сука, пей! Во мне яд крокса и орочья кровь. Пей!

И охранник глотает, как хороший послушный мальчик, глотает.

Хватит.

Я вырываюсь.

Вдох.

Ломаю шею, пока жертва парализована. Поднимаю, не торопясь, его же меч. Больше некуда торопиться.

Вдох.

И на одного охранника в княжеском дворце меньше.

Подумать только, у такого сильного вампира — такая слабая грудная клетка!

Я восстанавливаю дыхание, возвращаю сердцу нормальный ритм, успокаиваю инстинкты. Это самое сложное — запереть в себе ассасина. Сбросить с себя такое состояние, когда кажется, что даже воздух видишь, когда можешь трогать ветер, когда слышишь безлунную ночь.

Все.

Я сдернула с лица платок, обмотала им шею, бросила короткий взгляд на несостоявшегося противника. М-да, и не муха, и до мыши не дотягивает. Не дотягивал. Я опустилась рядом, кидая ему на грудь три медяка:

— Деньги?

Дарина осторожно, с опаской, подошла ко мне. Перемазанной в крови рукой я взяла небольшой, но увесистый мешочек.

Что ж вампиршу так трясет? С другой стороны — немочь, что с нее взять?