Софи вытягивала, а я орал, пытался неосознанно дергаться, пробовал разорвать цепи, скрипел зубами, хрипел, разодрал когтями руки, раскроши лед, потому что просто надо было во что-то вцепиться. Жизненно необходимо. Было жарко и холодно одновременно, но чем больше убирала ведьма, тем легче становилось дышать, боль теперь накатывала волнами, как порывы ветра зимой, как приливы и отливы. Словно я лежу с разодранной спиной у самой кромки воды, а накатывающие волны едкой солью разъедают рану. Одну огромную, сочащуюся рану.

И я продолжал хрипеть, продолжал проклинать неизвестно кого. Всех подряд. Чувствуя рвущиеся нити, тугие и скользкие.

Под конец я все чаще начал проваливаться в темноту, не надолго, на какие-то жалкие вдохи, но и такой передышке был благодарен.

А Заклинательница все тянула и тянула, я чувствовал ее холодные пальцы, и мне казалось, это будет длиться вечность, если не больше.

Еще через какое-то время боль разрывала только поясницу, потом перешла на копчик.

— Последний, Алекс. Ты — молодец.

Хотелось ответить очередной дурацкой шуткой, но язык не слушался, впрочем, как и все тело, я не мог пошевелить даже пальцем, руки безвольно повисли, нрифтовые браслеты тянули вниз. Кажется, Софи что-то спросила, но я уже не слышал, тьма накрыла с головой.

Ну, хоть высплюсь.

Выспаться не получилось…

— … знаешь, Софи! — ворвался в сознание голос дознавателя.

— Это только его решение, — невозмутимо отозвалась ведьма.

— Ты можешь на него повлиять, — настойчиво продолжал старый друг.

— Ну, конечно, — шорох ткани и звон посуды.

— Зима, ты такая же упрямая, как и Алекс!

— Само собой.

— Прекратите орать, — прохрипел я, опираясь на локти и раздирая глаза.

— Я никогда не ору, — пожала плечами Заклинательница, подходя к изножью. — Как ты?

— Долго я провалялся?

— Четыре оборота, так, как ты?

— Жрать хочу.