– Ты права, моя милая. Но всё же… возьми конфетку. Не плачь и ни о чём не жалей.

– Мама учила меня не брать сласти от незнакомцев. Особенно от молодых господинов в хороших костюмах.

Бери уже этот леденец! Бери, маленькая, мерзкая, умная…

Я очаровательно улыбаюсь и будто в смущении опускаю глаза.

– Что ты, милая. Леденец не отравлен. Я знаю, что говорят… будто я гублю детей, предлагая сладости. Но знай, они неправы.

Перехватываю взгляд её заплаканных глаз и стараюсь удержать как можно дольше. Смотри на меня, смотри же, смотри и верь мне.

Она приоткрывает рот и бездумно тянется за конфетой.

Вот так. Хорошая девочка.

– Это вкусно, попробуй. Я просто хочу утешить тебя и сделать так, чтобы ты никогда не плакала. Я ведь люблю вас. Люблю вас всех.

Девочка тянет леденец в рот и пробует на зуб. Я не могу сдержать торжества.

Тик. Так. Единственные часы тикают у меня в голове, а от тех, что украшали ратушу, остались только осколки цветного стекла и покорёженные куски металла. Где они? Погребены под обломками стен? Или смешались с дорожной пылью, с человеческим прахом, с пеплом и грязью?

– Я не нужна мамочке, – выдыхает девочка. – Она никогда не захочет принять меня назад.

Чудесно. То, чего я и добивался.

– Ты права, милая. – Я сочувственно склоняю голову вбок. – Поэтому я тут. Ищу тех, кто как и ты, потерял семью. Тех, чьи сердца разлетелись на обломки, как это здание. Ты ведь знаешь, что было тут До?

Девочка кивает, давясь слезами.

– Тут был большой красивый город. Пр… Про…

– Прага, – подсказываю я. – Да, так называлось это место. А про другие слышала? Париж, Москва, Рим, Вена. Они были…

Осекаюсь, чтобы не сболтнуть лишнего. Скажу, что помнил их с младенчества, с первого камня, и она снова начнёт думать, снова потеряет доверие.

– Я видела на картинках, – кивает девочка, освобождая меня от необходимости продолжать фразу. – У брата сохранилась книжка. Старая-престарая.