— Ты думаешь, он смог бы ее удержать? — невесело хмыкнула Сивина.

— Когда-то попробовал, — заметила я. — Не представляю, как Исгельна сможет жить в тех условиях.

— Мы тоже. Она излишне романтична в своих мечтах. Но знаешь, я ей в чем-то завидую…

Я удивленно посмотрела на нее.

— Ей есть к кому стремиться, забыв обо всем. Хотя она и не совсем забыла — ведь дождалась же, когда брат придет в себя наконец-то, тогда и уехала. А ведь Инеп ее ждет. Это-то меня не удивляет. Скорее уж то, что она действительно бросила все и поехала по сути в неизвестность только потому, что он там.

— Иви, какие твои годы… — Я сняла испачканную перчатку и взяла девушку за руку.

— Дело не в этом. — Она покачала головой. — Можно же всю жизнь прожить и так и не встретить того, ради которого пойдешь на все.

— А если не взаимно? — осторожно спросила я.

Взгляд Иви был таким серьезным, словно ей не девятнадцать, а больше раза в два.

— И что? Счастье любви не только в этом.

Я поспешно сделала глоток уже чуть остывшего чая.

— Подожди. Ты сказала, что Рун решил продать поместье. Но как же так?

— Видимо решил начать жить совсем-совсем заново. — Иви не выглядела расстроенной тем, что родительское наследие будет продано. — И я его поддерживаю.

Еще некоторое время мы разговаривали. Я расспрашивала присмотрели ли он новый дом, нашли ли покупателя на старый. А из головы совсем не выходили слова Иви, что счастье любви не во взаимности. Мне почему-то вспомнилась Диль. Что-то не помню в ее глазах счастья, когда она смотрела на Руна…

* * *

Следующие несколько дней уже я доставала Данфера. Дожидалась, пока он поест, вернувшись из школы, а после усердно проверяла, как он делает уроки, затем выводила его на прогулки, и в завершении пыталась занять еще чем-то. Поначалу он был рад моему вниманию, так как тоже очень соскучился, но вскоре… Мой подопечный как-то украдкой спросил:

— Астари, когда ты уже найдешь себе занятие?

Как назло, даже Стейниру было не до меня — дела требовали все его внимание.

В качестве извинений он прислал посыльного с запиской и небольшой коробочкой, где оказался подарок — ярко-желтый с зеленым узором платок. Вместо того, что надевать его на шею, я приспособила его для другого — повязывала на голову, чтобы волосы не лезли в лицо. И так ходила по дому — распущенные волосы подвязанные платком-подарком. Почему-то не хотелось надевать его, выходя из дома туда, где есть посторонние, а не близкие. Возможно я преувеличивала значимость такого скромного подарка, но для меня он был дороже всех сокровищ. Правда, самому Стейниру в этом не признавалась, хоть и поблагодарила.