— Вы же за меня уже все решили. Зачем тратить слова, которые вы с легкостью будете опровергать?

Мать чуть ли не зашипела.

— И знаете, — теперь уже Стейнир обращался к отцу, — сейчас у меня уже нет мыслей о мести. — Голос его был полон сожаления и будто бы жалости, со снисходительной ноткой. — Я смотрю на вас и мне вас даже жаль.

— Тейн, — прошептала я.

Он поцеловал мне руку и произнес:

— Я все же пойду. Вам и без меня есть о чем поговорить.

Провожать его не стала.

Мы говорили чуть ли не до ночи. На меня много чего еще вылилось. А меня не покидали мысли, что с приездом родителей стало все еще хуже.

Волшебство встречи развеялось, заменилось на горесть осознавания, что вся моя жизнь — все та же чья-то игра, где у меня нет своего мнения, нет права решать самой, выбирать. Нет свободы.

Мать была категорически против нашего брака. Отец молчал — не поддерживал ее, но и не останавливал.

Мне приводились разные доводы, но я для себя уже все решила — в этом я была точно уверена. Мать даже попробовала намекнуть на новый приворот.

— Это уже смешно, мама.

— Я не знаю как до тебя достучаться.

— Ты хотела сказать, как вынудить сделать меня так, как нужно тебе?

— Ты не права.

— А откуда у тебя уверенность, что ты права?

— Я мать.

— Это все объясняет, — хмыкнула я. — Только мне всегда казалось, что мать должна поддерживать своего ребенка.

— Со временем ты поймешь, что я действительно права. Эрнелд, что же ты молчишь?

— Тебя сложно переспорить, когда ты так уверена в своих словах, Нел. — А затем он повернулся ко мне. — Я все же не верю, что у Стейнира дурные намерения.