— Пару лет назад я почти разорилась и взяла деньги в долг не у того человека. Он помог мне, но требовал новую девочку каждую ночь. И не все возвращались целыми. Джек Рэй перекупил мою долговую расписку, но поставил ряд условий… Подробности значения не имеют, важно лишь то, что я хочу от него избавиться.

— А не избавится ли он от меня, если я уничтожу расписку? — фыркнула я.

— Не беспокойся об этом. По документам ты принадлежишь мне, я ведь все еще остаюсь твоей опекуншей. Джек Рэй получит тебя в подарок, я словно… одолжу тебя и заберу обратно, когда потребуется. Он не посмеет тронуть тебя, даже если узнает о расписке.

«Не посмеет» — очень обнадеживающе. А еще говорят, что в Тарве нет рабства! Официально нет, но фактически опекун имеет полную власть над своим подопечным, может заставить его работать и даже продать.

Я вздохнула, обхватив себя за плечи. Что меня ждет? Стоит ли надеяться, что Кларисса не лжет и кража расписки — плевое дело? И не тот ли это Джек Рэй, который прикупил старый лес на окраине? Над ним долго потешались в газетах — мол, лес этот уже четверть века как засох…

— Хорошо, — выдохнула я. — Я попробую.

Кажется, во взгляде Клариссы промелькнуло сочувствие:

— Собирай вещи, Анна. Ты отправишься к новому хозяину.

Хозяину? До чего же отвратительное слово!

Вернувшись в каморку, я в бессилии хлопнула дверью. Я до последнего надеялась, что мадам лишь грозится продать мою невинность. Но дело не ограничится ею — мне придется переехать к «хозяину». И только Прародитель знает, как он будет со мной обращаться.

Я с силой дернула ненавистный браслет и глубоко вздохнула, смаргивая набежавшие слезы.

Хватит жалеть себя, Анна! В твоей жизни случалось всякое, но ты никогда не сдавалась. Мадам права, я предпочту выкрасть расписку и получить свободу. И желательно сделать это как можно быстрее!

Немного успокоившись, я достала из-под кровати саквояж и побросала туда все необходимое: пару платьев, блузы и длинные юбки, три смены белья, дополнительную пару обуви.

Остановившись, окинула взглядом спальню. Одеяло, в котором меня принесли, — единственная память о родителях, любимые книги, швейные принадлежности… Ничего из этого я не взяла, еще надеясь вернуться в Дом утех.

На лестнице мне встретилась Салли — моя единственная подруга в борделе, гости знали ее под именем Незабудка. Когда девушка увидела мой саквояж и плащ на сгибе локтя, ее голубые глаза удивленно распахнулись:

— Анна, ты уезжаешь?!

— Мадам нашла мне покровителя, — мрачно отозвалась я. — Я переезжаю к нему.

— О, мне так жаль, — сочувственно протянула Салли. Она знала, что я хотела избежать подобной участи. Выудив из недр платья крохотный флакон с зеленоватой жидкостью, она вручила его мне. — Ты знаешь, как им пользоваться.