Шанти Гаяна

Обхватив себя руками за плечи, прячу выпирающую сквозь белоснежную рубашку грудь. Пытаюсь поймать взгляд Теодора. В надежде, что там есть что-нибудь, что может меня успокоить. Но там ничего нет. Совсем ничего… Глаза Теодора равнодушны и брезгливы. Словно нам предстоит не первая близость, а еженедельное посещение лекаря. Озабоченное выражение лица. Он наливает себе вина, выпивает залпом чарку.

И уже допив, словно опомнившись взмахивает пустой.

— Шанти?

— Нет… — качаю я головой.

— Зря…

У нас не пьют вина в первую ночь. У нас пью лотос и шафран… Для того, чтобы удовольствие и нежность затмили для влюбленных страх, неловкость, боль… Я смотрю на стоящую на прикроватном столике коробочку с брачными принадлежностями и понимаю, что мы в этом ужасе не научили наследниц пользоваться всем этим.

Я должна зажечь курительные свечи, заварить шафран…

Но вместо этого впадаю в ступор. Просто равнодушно глядя перед собой. Скорей бы закончилось… Не хочу я никакого удовольствия. А боль перетерплю. По коже дрожь отвращения.

Быть может, сгореть в печи было бы лучшей судьбой. Мама говорила многие невесты, идущие не по любви думают так, что смерть лучше супружеских обязанностей. Но через некоторое время эти мысли им уже кажутся глупостью.

Нет, я не хочу умирать. Я потерплю.

Сзади стоят две серые сестры. Мне безразлично это… Хотя казалось будет стыдно.

— Прошу, — открывает полог кровати Теодор.

Отвернув край одеяла, ложусь под него. Теодор выпивает еще бокал. Мои колени пугливо сжимаются, стукаясь до боли… Как я буду раздвигать их — не представляю.

— Достаточно, инфант Теодор, — негромко говорит Сестра.

— Вино поднимает желание! — цинично. — Разве не для этого мы здесь?

— Бокал — поднимает, три — губят. Не в ваших интересах, инфант Теодор, осрамиться. Ваш брат быстро займет Ваше место.

— Пф… Не осрамлюсь. На родине я имею репутацию дамского угодника! — горделиво.

Боги… какая гадость и грязь!