Унисса улыбнулась.

— На определенной ступеньке мастерства ты поймешь, что нет никакой разницы, улыбку или стихию ты складываешь из листьев. Важно совсем другое.

Эльга затаила дыхание.

— Что важно, мастер Мару?

Унисса посмотрела на ученицу.

— Важно желание расти, желание создавать, желание пробовать новое. Тебе все время должно казаться, что ты учишься, что впереди — настоящие чудеса, и ты в силах овладеть ими. Надо нестись за оторванным листком, надо быть оторванным листком, чтобы познать ветер, скорость и небо. Поняла?

— Не совсем, мастер Мару.

— Что ж, — сказала Унисса, — тогда займемся тем, что насобирали нам по приказу энгавра.

Мешков с листьями было, наверное, шесть или семь десятков. Они высились пухлой полотняной горой, напирая на перила беседки с внешней стороны. Горловины стянуты бечевкой, на каждом — деревянная дощечка под узлом.

— Вот, — мастер подала Эльге пустой мешок. — Живые перекладываешь, мертвые вытряхиваешь. Да, не забудь перевесить бирку. Я буду разбирать с другой стороны.

— Да, мастер Мару.

Унисса пропала за горой мешков, а Эльга села на узкую лавочку и принялась за работу.

На первой бирке было вырезано «Кромарь». Что за Кромарь? Наверное, местечко, решила она. Такое же, как Подонье.

Развязав бечевку, Эльга сунула в мешок руку.

Листья, казалось, встревоженно зашелестели. Кто? Что? Берегись! Чужак! Девочка, фыркнув, пошевелила пальцами, нырнула ладонью к самому дну. Какой-то лист щекотно задел знак на запястье.

— Мастер Мару, а если большинство листьев хорошие, можно не перекладывать?

— Дурочка! — пришел ответ с той стороны горы. — Конечно, можно.

Через полчаса спина затекла.

Вроде и не много мертвых листьев, но дергаешь их, дергаешь, а они не кончаются. Вот еще один… Эльга с досадой выцепила узкий, весь в пятнышках побежалости лист бузины. Лети давай отсюда. Она швырнула его в небольшую кучку жухлых, скукоженных мертвецов. Знай свое место!

Солнце ползло по небу, сдвигая тень от беседки.