дело в названии или в поразительном сходстве куклы с ней, или вертепчика с её собственной

спальней, никто из Кабалов не мог сказать, но он неотступно притягивал её.

Она остановилась у ящика и заглянула в него. Это было странно, будто во сне. Как будто кто-то

взял её жизнь, воссоздал её в дереве, проволоке и краске и поместил сюда на всеобщее обозрение. На

полосках бумаги, старых и пожелтевших несмотря на то, что в действительности им не было и десяти

минут, приколотых к полу вертепчика, было написано соответственно "Несчастная мать" и

"Неугомонный ребёнок". Глаза у неё стали влажными. Всё-таки она не одинока. Кто-то ещё страдал

так же, как она, если эта история была рассказана здесь. Когда она полезла в карман за одной из

немногих оставшихся монеток, поблизости ещё одни глаза стали влажными и тихо заплакали.

Она должна была узнать, она должна была увидеть, что стало с этим другим человеком.

Вертепчик ведь назывался "Материнское избавление". Как? Как она нашла избавление? Ей,

неизвестно почему, поскорее надо было это узнать. Она вставила монету в щель и разжала пальцы.

Вертепчик со стрёкотом ожил. Ручки ребёнка то поднимались, то опускались в механическом

ритме, а его головка вращалась из стороны в сторону, — плача, чего-то требуя, не замолкая ни на

секунду. Одновременно с ребёнком мама приставила ручки к ушам и затрясла головкой. Её нервы

готовы были лопнуть. Не проходило и дня, чтобы она не думала о самоубийстве. Женщина прижалась

лбом к холодному стеклу и закусила губу.

Послышался отчётливый щелчок, и пол совершил треть оборота против часовой стрелки, меняя

сценки. Теперь мама стояла в ванной. Используя мойку как стол, она что-то мешала. Порошки и

жидкости из стенного шкафчика. Странная вещь, но хотя самая большая бутылочка в её ручках и