План по наказанию купцов, придуманный Киараном, лопнул как мыльный пузырь.

— Только деньги платите и документы подписывайте на кладбище, — добавила служанка.

— Почему там?

— Потому что кладбище находится на церковной земле, а церковь освобождена от налогов. Со сделок на кладбище не надо платить налог. Всё законно, это точно! Это любой вам скажет. На кладбище многие покупают и продают. Там даже шлюхи стоят дешевле.

Киаран почувствовал, как онемели щёки. Мало того, что купцы хотят независимости, так они ещё скрывают от казначейства свои доходы и не платят налоги в полной мере! Узаконенный грабёж посреди белого дня! И опять к этому причастна церковь. Наверняка купцы платят святым отцам. Священникам, а не королю, позволившему им заниматься торговлей и богатеть!

— Там есть игорный дом, есть ломбард, — продолжила служанка. — Для нас, для местных. Когда вы купите дом, тоже станете местным. Сможете занимать деньги под маленький процент. Мой отец занимал, когда покупал лошадь. И менять деньги там выгодней.

Киаран бросил взгляд на менялу. Сидя тихо в уголке и не напрягаясь, молодой человек за один вечер заработал приличную сумму.

— Спасибо за совет. — Киаран положил на скамью серебряную монету. — Не смею тебя больше задерживать.

Сверкнув глазами, девушка смела корону в ладонь, в очередной раз опровергая слова командира стражи, что монеты королевской чеканки в Калико не пользуются спросом. И направилась на кухню, поправляя передник.

Утолив голод и осушив кувшин с грушевым вином, Киаран стал ждать, когда постояльцам надоест чесать языками, и они разойдутся по комнатам. Ему не терпелось поговорить с менялой. Выродки вытерли хлебными мякишами блестящие от жира пальцы, допили эль и, получив разрешение командира, дружно поднялись из-за стола. Снаружи донеслись крики и звон бубенцов. Воины переглянулись.

— Невесту на брачное ложе ведут, — объяснили служанки, убирая посуду.

Киаран и его люди вышли из харчевни и, косясь на притаившихся в темноте двух сторожей, пересекли небольшой двор. Одни вместе господином высыпали на улицу, другие, подпрыгнув, уцепились за верхний край забора и подтянулись на руках.

По дороге двигалась шумная свадебная процессия. Кое-кто из гостей нёс факелы, освещая путь. Впереди шли в обнимку два пожилых человека, оба в кафтанах, отороченных мехом, и в меховых шапках. Один пьяный в стельку, второй весь в копоти и саже. Похоже, отцы молодых. За ними шествовали опухшая от слёз невеста и жених. Его левая рука была обмотана полосами ткани и привязана к шее. В правой руке он держал кувшин, к узкому горлышку которого прикладывался через каждые два шага. Развесёлая толпа, шедшая следом, выкрикивала пошлые шутки.