Рэн ворошил в камине угли, подкидывал поленья и уходил в купальню умываться, а Янара боролась с желанием лечь на его место. Простыня и подушка ещё хранили его тепло. Скоро они остынут…

Вновь слышались тихие шорохи. Рэн поднимал с пола одежду Янары и раскладывал на кресле. Надевал штаны, сапоги и рубашку. Перекинув через руку куртку, осторожно отворачивал край одеяла и склонялся над женой. Его волосы щекотали ей шею. Горячие губы касались её плеча, бережно, легонько, чтобы не разбудить. В этом поцелуе заключалось столько заботы и нежности, сколько Янара не получала за всю свою жизнь. Наверное, ради этого мгновения она и притворялась спящей.

Дверь с тоскливым вздохом выпускала Рэна из опочивальни. Порог переступали служанки. Янара передвигалась на успевшее остыть место мужа и смотрела на полупрозрачный балдахин, нависающий над брачным ложем. Она выкорчёвывала из памяти безрадостное прошлое — день за днём, ночь за ночью освобождая место для веры в счастливое будущее. Воспоминания о перенесённых муках таяли, но веры не прибавлялось.

В камине уныло потрескивали дрова. Из купальни доносился стук вёдер: Миула устанавливала их на жаровни. Служанка торопилась, вода расплёскивалась и, попадая на раскалённые угли, возмущённо шипела. Таян запихивала в корзину для грязного белья одежду королевы, так заботливо разложенную Рэном. Доставала из шкафа свежее постельное бельё и вставала у изножья кровати, всем своим видом вопрошая: сколько можно лежать?

Янара нехотя выбиралась из-под одеяла. Кутаясь в мохнатый халат, садилась перед трюмо и обводила в календаре очередную дату. Казалось, часы её жизни бежали быстрее, чем у других. Дни и ночи пролетали как стая стрижей.

Работницы кухни приносили завтрак. Янара ела, не чувствуя вкуса. Затем шла в молельню, расположенную в замке. Становилась на колени и, упираясь локтями в каменную скамью, смотрела в святое писание. Говорят, Ты любишь всех. Почему же Ты не любишь меня? Или я из тех людей, чья судьба предопределена с рождения, и на её изменение надежды нет? Но мне больше некого просить и не на кого больше надеяться…

Янара обедала в своих покоях. Проводила пару часов в огромной библиотеке, листая книги с удивительными рисунками. Потом отправлялась с матерью короля на прогулку. Лейза старалась быть доброжелательной и учтивой, а Янара робела под обволакивающими взглядами, терялась и отвечала невпопад.

По расчищенным от снега аллеям они доходили до башни Молчания и с террасы наблюдали за тренировкой королевских гвардейцев. Иногда им везло: тренировался Рэн. Обычно он оттачивал боевые навыки с утра, но срочные дела или незапланированные встречи заставляли его переносить занятия на более позднее время. Янара смотрела на него и удивлялась: как руки, которые сейчас держат щит и меч, отражают и наносят мощные удары, могут быть такими ласковыми ночью? Как голос, полный воинственной ярости, может нашёптывать приятные слова? Рэн сочетал в себе полярные противоположности: строгость и мягкость, суровость и нежность, грубость и изящество. Мужчина из девичьих грёз…