Пом-Пом стал упрямиться; он собирался скрыться в ближайших кустах, чтобы наблюдать за происходящим, но Мэдук слышать об этом не хотела: "Уходи сейчас же! И не показывайся, пока я тебя не позову! Кроме того, не пытайся подглядывать — тебя заметят, и нас выведут на чистую воду".

"Что вы такое собираетесь делать, что и посмотреть нельзя?" — обиделся сэр Пом-Пом.

"Не твое дело!"

"Не уверен в том, что это не мое дело — особенно если учитывать, что я собираюсь получить королевскую награду, — лукаво ухмыльнулся сэр Пом-Пом. — А ваши волшебные чары тем более убеждают меня в необходимости добиваться награды".

"Никто не отдаст меня в награду — на этот счет можешь быть спокоен! А теперь иди — или я прикоснусь к тебе талисманом, и ты застынешь в послушном оцепенении!"

Пом-Пом и Траванте отошли на запад по дороге Манкинса и скрылись за поворотом. В нескольких ярдах от дороги они нашли небольшую поляну и уселись на бревно там, где их не могли заметить прохожие.

Мэдук стояла в одиночестве на перекрестке. Она смотрела по сторонам и прислушивалась. Никого не было видно, ничего не было слышно. Мэдук подошла к столбу Айдильры и осторожно присела у его основания.

Шло время: тянулись минуты и часы. Солнце миновало зенит и начинало склоняться к западу. Никто не появлялся — кроме сэра Пом-Пома, украдкой выглянувшего из-за поворота, чтобы проверить, что делается на перекрестке. Мэдук резко упрекнула его и приказала больше не высовывать нос.

Прошел еще час. С востока послышался свист, довольно бодрый и мелодичный, но несколько неуверенный — по-видимому, свистун в чем-то сомневался или слегка подзабыл напев.

Мэдук поднялась на ноги и ждала. Свист становился громче. По дороге Манкинса приближался молодой человек, дюжий и коренастый, с мирной скуластой физиономией и ералашем светло-каштановых волос. Одежда и грязноватые высокие ботинки свидетельствовали о его близком знакомстве с пастбищами и стойлами.

Дойдя до перекрестка, крестьянин остановился и уставился на Мэдук с откровенным любопытством. Наконец он произнес: "Красавица, тебя тут держат против твоей воли? Я не вижу никаких цепей".

"Это волшебная, невидимая цепь: я не могу освободиться, пока мне не помогут три человека — самым невыразимым образом".

"Даже так? И за какой ужасный проступок такую красавицу осудили на такой позор?"

"Я повинна в трех преступлениях: легкомыслии, тщеславии и глупости".

Крестьянин недоумевал: "Почему такие широко распространенные недостатки стали основанием для жестокого приговора?"

"Такова жизнь! — пожала плечами Мэдук. — Некая гордая личность пожелала слишком близко со мной познакомиться, но я его отвергла, насмехаясь и указывая на его непривлекательные особенности. Тогда он поклялся меня унизить — и вот я здесь, в ожидании милосердного внимания трех незнакомцев".