— Откуда дровишки? — не удержалась я.

Мамаша взвыла втрое жалобнее, но куда там! Сочувствия у меня отродясь не было, а вот любопытство…

Маман с утра отправилась по делам.

В цирюльню.

Там ее покрасили, завили и элегантно уложили.

В магазин готового платья. Подобрала себе платье и шаль… шаль валялась неподалеку. Черная, да. Но с такими вырвиглазными розами ядовито-розового цвета, что это уже не имело никакого значения. На любом фоне были бы видны только розы.

А потом…

Есть пределы людскому кретинизму?

Таки нет, как говорят у Одессе. Таки — нет.

Маман отправилась попрощаться с Карпушей!

Я подумала, что ослышалась. Поковыряла в ухе, но — нет. Так все и обстояло.

Маман отправилась прощаться с любовником.

— Не чужие ведь люди, — всхлипывала идиотка.

Это — да, не чужие. Жаль, что об этом еще и жена Карпушина знала. С порога вцепилась мамаше в волосы, подбила глаз и пинками прогнала со двора.

Платье порвала, прическу растрепала…

Маман уже успела дойти до околотка, но почему-то у нее отказались брать жалобу. Вы, дамочка, сами все понимаете, женщина мужа потеряла, женщина в истерике, в состоянии этого… эффекта!

Одним словом, иди-ка ты, мадама…

Жалобу не примем, привлекать никого не будем, свали, откуда пришла.

Точка.

Маман свалила домой и последние три часа оплакивала прическу, глаз, платье и Карпа.