Показательно, что Арины дома не было. Опять сбежала? Да, скорее всего. И ни встретить, ни предупредить… вот поганка! Я бы хоть не ошалела так. Но — ненадолго.

— Радость, кто б спорил. А кто сватает?

— Вот, Никифор Иваныч…

Мне предъявили мужика лет сорока — сорока пяти. Ну… я бы на такое счастье и в семьдесят не позарилась. Волосы — пегие, бороденка козлиная, лицо не особо приятное, зубы длинные и желтые, телосложение… так, среднее.

— И за кого сватаем? — непринужденно осведомилась я. — За сына, за внука?

Оскорбились оба.

— Маша!!! — это мать. — Придержи язык!!!

— За себя!!! — оскорбился второй людь и встал из-за стола. Оказавшись выше меня на голову. Я поспешила сунуть ребенка Ване, моему бессменному спутнику. От греха…

— Ах, за себя, — пропела я, — нежно улыбаясь. — Ну, так поведайте нам, Никифор Иванович, кто же вы такой?

Мужчина огладил бороденку.

— А ты-то кто такая, пигалица, чтобы у взрослых людей ответа требовать? Тебе материнское решение сказали — ты радоваться и соглашаться должна. А не хлебало разевать на уважаемых людей.

Я аж рот открыла.

Не поняла? Это что еще за хамство трамвайное?

Или…

Ёжь твою рожь, а ведь мужик в чем-то прав. Материнское слово — закон, она в чем-то глава семьи, а мое слово пока не котируется. Да, я веду дела, но формально-то он прав?

А фактически…

Образно объяснить хаму, откуда он на свет выполз, я не успела. Ваня вернул мне малыша и шагнул вперед.

— Вы, любезнейший Никифор Иванович, что-то не поняли. Мать наша, конечно, права, но глава семьи — я. А деньги, из которых и Арине приданое выделяться будет, все у Марии находятся. И слово наше тоже чего-то да стоит. Так что присаживайтесь и рассказывайте, кто вы, откуда…

Никифор посмотрел хмурым взглядом.

Ага, обломись, моя черешня. И не таких ломали. Мне твои взгляды, что слону бахилы.