Единственное, что я могла – это организовать нормальное питание. Что и сделала.

Любому, от генерал-губернатора до простого казака, который заходил в мой особняк, предлагался чай и закуски. Чего покрепче не предлагалось. Даже наливка, в которой и пяти градусов-то нет, может так на расстроенные нервы упасть, что хуже всякой водки получится.

В обед я решительно настояла на том, чтобы все сделали перерыв и поели.

Благовещенский попытался сопротивляться, но куда там!

Было б мне семнадцать лет, я бы, может, и смутилась от ледяного тона и вежливых попыток меня выставить. Увы, в родном мире мне было глубоко за сорок. И даже мой шеф твердо знал, что выставить меня можно только силой.

Как вариант – вызвать на меня ОМОН.

В противном случае я ругалась, цеплялась и выедала мозг всеми способами. Почему это терпели?

Да потому что специалист я хороший. В своей области даже незаменимый, а незаменимость – лучший катализатор наглости.

Шансов не было ни у кого и ровно в два часа дня генерал-губернатор обнаружил себя за столом, с ложкой в руках и перед ним дымилась большая тарелка с борщом.

Да, я знаю, это вульгарное и простонародное блюдо. А надо бы подавать рябчиков, бекасов, трюфеля и прочее.

Плевать.

Мне – нравится, а остальные сами напросились. Кто в мой дом вошел, тот подчиняется моим правилам.

– Приятного аппетита, Александр Викторович.

Генерал-губернатор посмотрел на меня, на двери столовой, закрытые наглухо, и только головой покачал.

– Вы тиран, Мария Ивановна.

– Я хуже.

Ложка отправилась в рот, а я улыбнулась.

– Вас не волнует, что будет с Ирэной?

Я покачала головой.

– Ваша дочь не стала мне близким человеком. Простите, но меня волнуют только мои родные и близкие.