Я так поняла, что начал драться именно Ваня. Кто-то из мамашиных гостей прошелся на мой счет, вот и не вынесла душа поэта. Дал в ухо, получил в глаз – почти равноценный обмен.

Победила, как водится, дружба, а именно – околоточный, которому свистнули соседи. Их мамашкины гулянки доставали до печенок, равно как и глупость и хвастовство.

Мне было их искренне жалко, но что тут сделаешь? Пусть терпят!

Ваню я из участка забрала, а что там будет с той же мамашей – меня и не интересовало. Думаю, еще месяц общественно-трудовых работ пойдет ей только на пользу.

И соседи отдохнут. А то ведь подожгут ее одной веселой ночкой. Я бы подожгла. Или хотя бы на стреме постояла.

– Балбес малолетний. Охота тебе была с дураками связываться!

Ваня сопнул носом. Тоже разбитым, кто б сомневался.

– Ты бы их слышала!

– Зачем? Я уши по утрам мою, а ты хочешь, чтобы я их грязью забивала?

– И мать туда же… она на тебя обиделась!

– Надеюсь, она хоть не заявила, что сиськой меня кормила и последнее отдавала? – уточнила я.

Ваня фыркнул.

Он как-то и сам забывал, что я Мария Ивановна, а не Мария Петровна. Так уж получилось.

– Этого не было. Но что приняли тебя как родную…

– Ваня! Цыц!

Я подняла руку, останавливая словоразлив.

– Извини, – осекся братец.

– Уже извинила, я махнула рукой. – Просто давай договоримся, ты мне весь этот бред не пересказываешь, хорошо?

– Хорошо.

– Если что – расскажи все Благовещенскому, ладно? Если есть что-то важное. А мне не надо.