– Обещаю. Сберегу.

Ваня направился вниз.

Петя опрометью метнулся к себе в комнату. Наряд мальчика из хорошей семьи полетел в угол. Какие, к чертям, бриджи, какая выглаженная рубашка? В углу шкафа стопочкой лежали привычные ему суконные штаны, рубаха, картуз…

Вот, так-то лучше.

Ежели сейчас бежать и прятаться придется, лучше быть в чем привычном. Теперь за Нилом.

Подхватить малыша, потянуть за собой, прижать покрепче.

– Нилушка, тссс! Тихо, надо так, малыш… чтобы не прослышали нас…

Малыш послушно обхватил Петю за шею, прижался покрепче.

Глазенки его подозрительно блестели, по волосам словно золотые волны пробегали, вроде как пшеницу ветер колышет. Прошла волна, блеснула золотом – и нет ее. И вторая, третья… на пальцах блестели, то показывались, то пропадали золотые коготки.

Маленький полоз нервничал.

И Петя прижух наверху, прислушиваясь к шуму, доносящемуся из гостиной.

А там разворачивалось настоящее сражение.

* * *

– Что значит – нет!? Да я тебя на конюшне запорю, холоп!

– Вы, князь, слишком горячитесь. Или меня вы тоже прикажете на конюшне запороть?

Анна Александровна была в своей стихии. Есть ведь женщины-воительницы, а что сейчас было, как не бой?

Схватка, яростная и беспощадная.

Иван Горский наступал на Ивана Синютина, а тот не пятился. Стоял твердо, как скала.

– Я не позволю забрать моих племянников!

– Да какие они тебе племянники, ты, быдло!