Остальное время мы просто лежали в тишине, не о чем не говорили и просто довольствовались даже такой близостью.

— Хорошо так. — тихо произнесла она.

— Да. — согласился я.

— Но многого не хватает, как по настоящему — теплоты тела, горячего дыхания, запаха, даже тактильные ощущения другие. — негромко продолжала она. — Всё не так. Разве не хотелось бы большего?

На этот вопрос я промолчал, понимая, к чему она вновь ведет. Может быть и хотелось но… однорукое касание, со следами широких терпких шрамов от отслоившейся ранее кожи, лицо, один большой шрам на пол головы с неравномерными наростами кожи, неуверенная кривая походка на костылях, запах лекарств кажется въевшаяся в кожу. Ох, это определенно не то, что ты бы ожидала увидеть. Это будет не тот нарисованный твоим сознанием воин и боец. В каком-то смысле это даже радует, что она хочет знать меня реального, но реальный как раз ужасен, лишь тут я обладаю силой и мощью. Там же я лишь калека. Даже не хочу представлять, о чем она подумает, как она отнесется к тому мне. Уж чем, а всепрощением и благочестием она точно не страдает. Если слаб, значит, не достоин. По её странной философии, я тот, её ни капли не достоин. Лишь тут я силен. Если бы я мог вырваться в реальность, свою силу, магию, то это можно было бы изменить, но пока это невозможно.

— Возможно. — наконец ответил я ей. — Но мы есть друг для друга здесь, зачем нам та реальность?

— Ты… ты не понимаешь. — её ладонь с силой сжала мою руку, очень большой силой. — Все там слабаки, как я могу на них смотреть после тебя. — яростно прошипела она. — Ничтожества.

Отпустив мою руку, она приняла сидячее положение, нависнув надомной.

— Ты, для меня всё. И я готова многим пожертвовать чтобы мы были вместе. — просто убийственно серьезно произнесла она, смотря на меня вымораживающим холодным взглядом. — Ты не хочешь мне говорить, но я тебя когда-нибудь заставлю.

Было в голосе столько убежденности и уверенности, что я как-то эмоционально пропустил её слова, что являюсь «всем» для неё, осознал, но чисто эмоционально это прошло вскользь, будучи запечатленным её непробиваемой решимостью.

Открыв рот для ответа, я вновь его закрыл. Мне просто нечего было ей на это ответить, я ничего не мог сказать ей столь же пылкое и уверенное. Она мне нравилась, в каком-то смысле я был даже очарован ею, но не настолько сильно. Я даже ощутил весомую долю неловкости от столь решительного признания, на которое я точно не мог ответить даже приблизительно чем-то похожим. Хотя кое-что я действительно понял полностью и окончательно, в тот момент, когда она увидит меня в реальности или поймет каков я там, вся та направленная на меня любовь и вознесение перед силой, превратится в ненависть, разочарование и… презрение. Можно ли сказать, что я стал от этого относиться к ней по-другому — определенно. Но лучше или хуже?