Я шагал молча. Мне и в голову не приходило, что все так безнадежно плохо.

Бедвин печально улыбался.

– Вот так и получилось, молодой человек, что из кипящего котла ты прыгнул в бушующее пламя. Тут найдется работа для твоего меча, Дерфель, и, будь уверен, очень скоро.

– Я бы хотел выбрать время посетить Инис-Видрин, – сказал я.

– Поискать Мерлина?

– Найти Нимуэ.

Он остановился:

– Разве ты не слыхал?

По сердцу мне полоснуло холодом.

– Ничего не слыхал. Мне казалось, она должна быть тут, в Дурноварии.

– Она была здесь, – сказал Бедвин. – Принцесса Гвиневера попросила привести ее. К моему удивлению, она действительно явилась. Ты должен понять, Дерфель, что Гвиневера и епископ Сэнсам… помнишь его? Впрочем, как ты мог бы забыть?.. Он и принцесса не ладят друг с другом. Нимуэ была оружием Гвиневеры. Только Господь ведает, что было в силах Нимуэ, но Сэнсам не стал ждать, чтобы выяснить это. Он повсюду проповедовал, что Нимуэ – ведьма. Есть, к сожалению, христиане, которым неведомы доброта и всепрощение. А Сэнсам призывал побить Нимуэ камнями.

– Нет! – непроизвольно вскрикнул я.

– Нет, нет. – Он выставил ладонь, успокаивая меня. – Она не сдалась и привела толпу язычников из ближних деревень. Они разграбили новую церковь Сэнсама, и в потасовке было убито около дюжины человек. Но ни она, ни Сэнсам не получили и царапины. Королевская стража, опасаясь нападения на Мордреда, пустила в ход копья. Затем Набур, судья при королевском дворе, арестовал Нимуэ и обвинил ее в организации бунта. Епископ Бедвин как христианин должен был потребовать ее смерти, а принцесса Гвиневера настаивала, чтобы Нимуэ освободили. – Бедвин замолчал, и я понял по его лицу, что худшее еще впереди. – Она сошла с ума, Дерфель, – наконец выговорил епископ. – Билась о решетку, как посаженный в клетку сокол. Никто не мог ее успокоить.

Я уже понял, что может последовать за этими словами, и в ужасе затряс головой:

– Нет, нет, нет!

– Остров Смерти, – подтвердил мою страшную догадку Бедвин. – Что еще они могли сделать?

– Нет! – в бессмысленном и бесполезном протесте воскликнул я снова, представив себе Нимуэ, затерянную среди сломленных существ. Эта мысль была для меня невыносима. – Это ее третья рана, – прошептал я.

– Что? – Бедвин поднес ладонь к уху.

– Ничего, – сказал я. – Она жива?

– Кто знает? Никто из живых туда не вхож, а кто попадает, уже не возвращается.