– А ты правда прозреваешь будущее? – спросил я у него в тот раз.

– Я вижу будущее во сне, – отвечал Талиесин, как если бы речь шла о сущем пустяке. – Но видеть будущее – все равно что вглядываться в туман, и награда затраченных усилий не стоит. Кроме того, я никогда не знаю доподлинно, господин, подсказаны ли мои видения будущего богами или моими собственными страхами. Ведь я, в конце концов, всего-навсего бард.

Мне показалось, он что-то замалчивает. Мерлин говорил, Талиесин хранит целомудрие, дабы сберечь пророческий дар: стало быть, наверняка дорожит им куда больше, нежели явствует из его слов, но нарочно его принижает, чтобы люди не приставали с расспросами. Думается мне, Талиесин провидел наше будущее задолго до того, как оно забрезжило перед кем-либо из нас, и не хотел его открывать. Все хранил в себе.

– Всего-навсего бард? – переспросил я, повторяя его последние слова. – Люди говорят, ты величайший из бардов.

Талиесин покачал головой, не поддаваясь на лесть.

– Всего-навсего бард, – настаивал он, – хотя и прошел обучение как друид. Я восприял таинства от Келафидда в Корновии. Семь лет и еще три года учился я, и в последний день, вместо того чтобы взять в руки друидический посох, я ушел из пещеры Келафидда и назвался бардом.

– Но почему?

– Потому, – помолчав, объяснил Талиесин, – что на друида возложены многие обязанности, а мне того не надо. Мне, лорд Дерфель, нравится наблюдать и облекать в слова то, что вижу. Время – это история, и я хочу быть ее рассказчиком, а не творцом. Мерлин хотел изменить историю – и потерпел неудачу. Так высоко я заноситься не смею.

– А Мерлин потерпел неудачу? – переспросил я.

– Не в мелочах, нет, – спокойно отвечал Талиесин, – но в великом? Да. Боги уходят все дальше, и подозреваю, что теперь ни мои песни, ни Мерлиновы костры не в силах призвать их обратно. Мир обращается к новым богам, господин, и может статься, оно не так уж и плохо. Бог – это бог, и что нам за дело, который из них правит? К старым богам нас привязывают лишь гордыня да привычка.

– Ты хочешь сказать, нам всем должно принять христианство? – хрипло осведомился я.

– Мне все равно, какому богу ты поклоняешься, господин, – промолвил он. – Я здесь просто для того, чтобы наблюдать, слушать и петь.

И Талиесин пел; пел, пока в Силурии правили Артур с Гвиневерой. А на мне лежала тяжкая обязанность обуздывать безобразия Мордреда в Думнонии. Мерлин исчез – не иначе, в густых туманах далекого запада. Саксы присмирели – хотя по-прежнему точили зубы на наши земли, а в небесах, где навести порядок было некому, боги вновь затеяли игру в кости.