Короче говоря, мы жили в довольстве, а судьба такого не прощает – судьба, как объяснял мне Мерлин, неумолима.

* * *

Мы с Гвиневерой охотились в холмах к северу от Иски, когда я впервые услышал о постигшей Мордреда беде. Была зима, деревья стояли голые, Гвиневерины породистые шотландские гончие только что загнали роскошного оленя – и тут меня отыскал гонец из Думнонии. Он вручил мне письмо и потрясенно воззрился на Гвиневеру: расталкивая рычащих собак, она прошла к оленю и прекратила его мучения одним милосердным ударом короткого копья. Ее егеря хлыстами отогнали псов, извлекли ножи и принялись потрошить тушу. Я развернул пергамент, проглядел краткое послание – и оглянулся на вестника:

– Ты это Артуру показывал?

– Нет, господин, – помотал головой он. – Письмо адресовано тебе.

– Отвези Артуру, – велел я, возвращая ему послание.

Гвиневера – возбужденная, с ног до головы заляпанная алыми брызгами – вышагнула из кровавого месива.

– Дурные вести, Дерфель?

– Напротив, – откликнулся я. – Отличные вести. Мордред ранен.

– Славно! – возликовала Гвиневера. – Надеюсь, серьезно?

– Похоже на то. Удар топора пришелся по ноге.

– Жаль, что не в сердце. Где он?

– Все еще в Арморике, – сообщил я.

Послание было продиктовано Сэнсамом; в нем говорилось, что армия во главе с Хлодвигом, верховным королем франков, застала Мордреда врасплох и разбила его наголову; и в битве этой наш король был серьезно ранен в ногу. Ему удалось бежать, и теперь Хлодвиг осаждает его в одной из древних крепостей Беноика. Надо думать, Мордред остался зимовать на территории, отвоеванной им у франков, в которой уже наверняка видел свое второе, заморское королевство, но Хлодвиг нежданно-негаданно повел франкскую армию на запад. Эта зимняя кампания явилась для Мордреда полнейшей неожиданностью: он потерпел поражение и пусть и уцелел, но угодил в ловушку.

– Да верные ли вести? – усомнилась Гвиневера.

– Еще какие верные, – подтвердил я. – Король Будик послал к Арганте гонца.

– Отлично! – порадовалась Гвиневера. – Просто отлично! Будем надеяться, франки его прикончат. – Она отошла к груде дымящихся внутренностей – выбрать ошметок-другой для своих ненаглядных гончих. – Они ведь прикончат его, правда? – воззвала она ко мне.

– Франки милосердием не славятся, – кивнул я.

– Надеюсь, франки спляшут на его костях, – мечтательно промолвила она. – Что за наглец – назваться вторым Утером!

– Он доблестно сражался, госпожа.