Насовсем

Насовсем

День за днем, после обязательных утренних процедур я возвращалась в плату в надежде, что увижу на персонике пропущенный звонок или сообщение. Они иногда были — но не от Гранида. Все пять дней я не могла думать ни о чем, кроме того — где он, что с ним, и что то важное, из-за чего он до сих пор не пришел меня повидать? Ни разу!

Даже когда наступило последнее утро в больнице, когда я прошла итоговое тестовое обследование, собралась, переоделась, и выжидала время до полудня — выписки, радостно мне не было. Погода, как знала, собиралась с дождиком — в настроение захолодив воздух и затянув все тучами.

Мама накануне принесла мне вещи для выписки. Накупила нового, яркого, и мне понравился ее выбор. Кажется, впервые она прислушалась к моим предпочтениям, и теперь я сидела на застеленной койке в джинсовом голубом платье из тонкой ткани, болтала ногами в джинсовых же кедах. Все было удобным, и не хватало лишь рюкзака.

Персоник предательски молчал, показывая на развернутом экране время, значок сети и ничего больше. Я знала, что меня заберут — Андрей приедет на служебной, что будет большой сбор у Тамерлана, только его квартира вместит компанию, и даже родителей сразу туда отправили, там мама и Ната уже занимаются готовкой. Мама вчера же обмолвилась с легким удивлением, что у меня очень хорошие друзья, и все такие отзывчивые, и что их, оказывается, так много!

Улыбнувшись этому воспоминанию, смотрела и смотрела, как меняются цифры, отсчитывая минуты. И ничего. Как за все эти дни — ничего.

— Привет, Лисенок.

Гранид задержался на пороге на миг, а потом зашел и прикрыл дверь обратно. Я так растерялась от его внезапного появления, что заморгала и не сразу ответила:

— Привет.

Потерялся где-то возмущенный вопрос «Куда ты пропал?!». Но он его и так подразумевал, поэтому сказал:

— На последний день, но успел же?

Как-то все и сразу мне увиделось в Граниде с подсказкой, что он на самом деле торопился. Из под ветровки выглядывала чистая, но замятая рубашка, на шее пара порезов от свежего спешного бритья, волосы еще влажные, — не просохли толком. Где бы его ни мотало, он за прошедшие дни схуднул, обветрился, черты, и так не мягкие, стали еще жестче. Его серо-зеленые глаза осмотрели меня с тем же вниманием.

— Оклемалась?

— Да.

— Тебя трогать-то можно? Нигде ничего не хрустнет, не сломается?

— Нет, — я встала с кровати, делая к нему шаг, и похлопала себя по боку, — медицинский корсет еще из-за ребер носить нужно, а так вся целая.

Гранид меня обнял, но все равно настолько аккуратно и осторожно, что и не почувствовала даже. Тронул за плечи, коротко поцеловал в щеку и в висок, выдохнул с облегчением: