– Ты бледна, дочь моя. Ты боялась за своего товарища из-за всех этих вестей о предстоящей войне, и ты всё ещё боишься за него. Но пусть твоё сердце успокоится: несмотря на свою красоту, за которую ты любишь его, как должна любить женщина, он умелый ратник. Руки его ещё не раз спасут его голову. Если же он будет убит, в нашем роде есть и другие мужи, и земля не обернётся для тебя пустыней.

Наречённая посмотрела на Железноликого, и бледность немного сошла с её лица. Девушка произнесла:

– Это правда. Я боялась за него. Он уходил в опасные места. Но ты добр, и я благодарна тебе за это.

После этих слов она поцеловала Железноликого и села на своё место, прикладывая усилия к тому, чтобы её печаль не отражалась на лице. Нынче настало время для разговоров о битве, для отважных надежд, зреющих в сердцах мужей, и Наречённой казалось, что ей нельзя омрачать это пиршество накануне сражения.

Железноликий поцеловал и обнял своего сына. Он спросил:

– Ты только что прибыл с горных пустошей? Что нового ты там увидел? Мы ждём от тебя важных вестей, хотя и сами можем кое-что рассказать, а скоро, вероятно, у нас появится и возможность кое-что сделать.

– Отец, – ответил ему Божественноликий, – думаю, когда ты услышишь мой рассказ, ты скажешь, что отважный народ заслуживает помощи, злосчастный народ заслуживает избавления от бед, а жестокий народ заслуживает изгнания с лица земли.

– Хорошо, сын, я вижу, твой рассказ будет длинным. Давай же отложим его. Завтра мы будем держать городской совет – там и послушаем всё, что ты хочешь нам сказать. Ешь же теперь, выпей чашу вина и утешь свою суженую деву.

Златогривый сел рядом с Наречённой. Он ел и пил, так как был голоден, но чувствовал себя неспокойно и не решался заговорить с девушкой. Он думал о своей любви к Лучезарной, о том, как нежно она брала его за руку и ласкала его, и о том, что она поведёт его на благородные деяния к великой славе. Но сейчас рядом с ним сидела Наречённая – печальная, обиженная на всю его нежную любовь, словно это было нечто отвратительное и бесчестное. Эта её обида лежала на нём тяжким грузом, ведь он был добрым юношей.

Камнеликий, сидевший с другой стороны от Наречённой, наклонился через неё к Златогривому и произнёс:

– Какой интересный получится завтра рассказ, если ты поведаешь нам обо всех своих приключениях! Или кое-что ты упустишь?

Божественноликий ответил:

– В своё время ты узнаешь всё, названый мой отец. Впрочем, возможно, к тому времени, как ты услышишь историю целиком, появится уже столько других дел, что мой рассказ покажется тебе неинтересным – клин клином вышибают, как говорится.