Божественноликий ответил ей:

– Нет, ты не должна говорить одна, я тоже расскажу народу, что не женюсь ни на ком, кроме как на Горной Деве.

– Этого ты не сделаешь, я запрещаю тебе. Я всё расскажу сама. Разве я допущу, чтобы обо мне говорили, будто я не подхожу тебе в жёны, будто ты решил, что я худшая из девушек Дола? Я приказываю тебе: кому бы я не сказала и что бы я ни сказала, ты должен молчать. Сделай для меня хотя бы это. Ты выполнишь мою просьбу?

– Выполню, – отвечал юноша. – Выполню, хоть это и принесёт мне позор.

Вновь воцарилось недолгое молчание. Затем девушка произнесла:

– Златогривый, я хочу поступить так не потому, что стыжусь показаться отверженной, а потому, что именно я должна нести на себе всю печаль нашего расставания. И пусть печаль эта станет ещё тяжелее, и я сравнюсь с женщинами давно минувших лет, с теми, что произошли от богов, иначе я не отравлю свою жизнь злобой и смятением. Успокойся же, успокойся! Оставь всё на усмотрение времени и не забывай о своих клятвах!

С этими словами девушка развернулась и пошла по зелёному саду в дом Лика. Шла она медленно, её окружал сладкий аромат цветущих деревьев. Тело её было изящным, но хранило в себе большую печаль, которую не могла избыть вся её красота.

Божественноликий немного помедлил – после разговора краски жизни померкли для него, но дни его прежде путешествия в горах казались ему такими счастливыми и беспечными, что юноша не мог не сожалеть о них. Кроме того, ему было стыдно, ведь неиссякаемая печаль Наречённой родилась из-за него, и всё же он открыл для себя источник радости, мало кому доступный на земле и в земных делах. Но вскоре эти мысли покинули юношу, он отвернулся от солнечных часов и пошёл через сад. Ему вспомнилось, как сильно он ждёт день грядущей весенней ярмарки, когда сможет снова увидеть Лучезарную и утешиться её нежной любовью.

Глава XXV. О городском совете

Глава XXV. О городском совете

Божественноликий должен был поспешить, ведь городской совет собирался за два часа до полудня*. Юноша быстро дошёл до бражного зала, взял свой щит, надел крепкий шлем и подвесил сбоку меч – всем воинам надлежало являться на народное собрание с оружием и в доспехах. Собравшись, юноша вместе со многими другими горожанами отправился к воротам. Там, между воротами и скалами, в которых были высечены ступени, ведущие к древней Крепостной Башне, уже толпилось множество народу. Старейшина восседал близ ворот на большом камне. Рядом с ним, на каменной скамье, сидели и шесть Стражей Града, а вот из числа шести Стражей Дола было там только трое – другие, находясь по делам в Нижнем Доле, ещё не слышали о грозящей войне и не узнали о тинге.