Я даже взглядом его провожать не стал. Ушел один – придет другой.

– Цена? – строгий голос мрачной полуобнаженной девушки говорил о том, что она с трудом сдерживает обуревающую ее злость.

– Какой вещи?

– Красный щит.

– Семь долларов.

– Я забираю. Топор почем?

– Топор… – замялся я, глянув на торчащий за плечом абордажный топор – Его продавать не хочу. Мое оружие.

– Десять баксов за топор. За шлем дам три. Куплю красный щит. Двадцать баксов за все. Так как беру почти комплект – скинь пару баксов. Восемнадцать за все. Что скажешь?

– Продано – сказал я – Номер кошелька давать?

– Ага. Быстрее. Мне срочно надо проломить пару раковин.

Сделка состоялась. На мой счет упало восемнадцать долларов, я остался в потрепанной одежде и с щитом на десятый уровень.

Через четверть часа продал и его после короткого бурного торга. Щит ушел за три доллара. Итого – двадцать один.

Еще одна теория проверена и еще один урок усвоен намертво – любая плита возрождения служит для меня неисчерпаемым источником злых и готовых тратить деньги игроков. Если тебя убивают – злость неизбежна. И сразу хочется купить топор и отправиться мстить обидчикам. При этом они готовы переплатить процентов на тридцать, а то и сорок. А некоторые настолько злы, что заплатят и вдвое, оценив качество и оперативность. Отлично.

За последнее время я, пожалуй, могу вписать сразу два отличных и действующих правила.

Что-то вроде моего личного игрового кодекса. Кодекса Бульквариуса.

Первое – меньше говори о себе, сохраняй инкогнито, храни тайну о доходах.

Второе – только что погибшие игроки расстаются с деньгами куда охотней и платят щедрее.

А теперь мне надо в Приглубье. Планы немного изменились. Мне нужен новый топор.

– Постой!

Я медленно опустился на дно.