Я моргаю:

— Ты серьезно?

— Да. А в чем проблема?

— В том, что… — Я осекаюсь и с минуту пялюсь в спинку переднего пассажирского сиденья. — К чему все это? Чего ты хочешь?

— Разгадать твою игру, — улыбается он.

Я не поворачиваюсь, просто слышу эту улыбку.

— А если я не играю?

— Значит, я уверую.

— И что для этого нужно? — Теперь я смотрю на Велесова.

Он пожимает плечами:

— Подождем следующего в списке. Посмотрим, как ты будешь его спасать. Или не будешь. Смерть куда показательнее.

Меня передергивает от нарочитой жестокости его слов. Не верю, что он всерьез. Что он и правда способен допустить чью-то смерть эксперимента ради. И пока мысленно ищу ему оправдания, не сразу осознаю суть всей фразы.

— Следующего в списке?! — наконец доходит до меня.

Судорожно листаю блокнот, который все это время прижимала к груди, будто боялась, что снова заберут, нахожу нужное имя. Антипова Светлана Юрьевна, ошибка анестезиолога во время пластической операции, а дата…

— Ты сдурел? — возмущаюсь я. — Мне полтора месяца рядом с тобой собачонкой бегать?

— Можешь сидеть в доме, — снова пожимает плечами Велесов. — Я просто подумал, тебе самой хочется проветриться. Ты же любишь… свежий воздух.

Намек на мою ночную вылазку? Если он надеется меня смутить, то напрасно. Я лишь захлопываю блокнот и вскидываю подбородок:

— У меня, между прочим, есть своя жизнь. Друзья. Работа.

Ладно, никакой особой жизни у меня нет, как и друзей, но про работу точно не вру. Какая-никакая, а являться туда все-таки надо. И желательно без сопровождения велесовских громил.

— Твое начальство предупредили, — хмыкает он. — Люди попались понимающие, семейными обстоятельствами прониклись и раньше декабря тебя не ждут.