Звёздочка, едва не потухнув, засверкала чуть ярче. Она тянулась на звук, на тень голоса, ведь тень рождается только там, где есть свет.
— Возвращайся! Обязательно возвращайся! — да, именно так она сказала перед битвой. — Возвращайся…
Это было несбыточно.
Но всегда мечтал он о несбыточном, о том, чего не было и никогда не могло быть.
— Возвращайся…
Что-то было в этих глазах… Какого же они были цвета? Неуловимые, дымчато-зелёные… Да… Такие… Кажется, люди говорят «красивые»? А ещё ласковые… Прямо как у мамы… Мама…
Будь у него тело, он бы задрожал, настолько непривычно было услышать хоть что-то, кроме тех звуков перед смертью её… Мама… А помнишь?.. Помнишь… Ты точно помнишь… Ты всё помнишь…
— Ну ты и гад! — Олаф, конечно же, не мог сказать иначе…
Звёздочка загорелась ярче. Но только глубоко во тьму она забралась, и глубина эта давила, тяжесть расстояний тянула вниз и тьма наседала со всех сторон. Где уж было звёздочке той засверкать во всю мощь?
Ричард падал. Он умирал. Он привык умирать, но только в этот раз он знал: больше не будет смертей. Теперь-то он умрёт навсегда.
* * *
Олаф не сразу понял, что именно изменилось. Вместе с пониманием пришёл замогильный холод. Ричарда больше нет. Через считанные мгновения воздух наполнится магией, крушащей всё на своём пути. Железяке, сколько бы хитёр он не был, не удастся выжить. При этой мысли Олаф довольно ухмыльнулся. Как, в общем-то, и всем остальным. А вот при этой мысли не хотелось ни радоваться, ни горевать. Разве можно как-то относиться к тому, что день оканчивается закатом, а ночь побеждается рассветом? Иначе ведь и быть не может. И его тоже скоро не будет. И никого здесь не будет.
Как ему только удавалось думать? Совсем недавно он был охвачен боевым пылом, когда сознание обращается в пламень, а руки-ноги творят что хотят, творят слаженно, чётко и привычно. Но едва Рагмар разглядел — а может, просто почувствовал — пустоту, пришедшую в Ричарда и выгнавшую душу прочь, тотчас силы покинули его. Если бы он только был настоящим шаманом, если бы только видел духов, о, всё было бы иначе! Рагмар бросился бы ловить-хватать эту суть человека-шамана, ухватил бы за самый её конец и вернул бы обратно!
Но беда в том, что Рагмар не настоящий шаман. Он неумёха, выродок. Так никто из племени не говорил словами — но глазами… В глазах это читалось. Каждый знал сына великого шамана, который не мог видеть духов. Надежда, родившаяся ущербной, и умерла в тот же день. Вместо шамана получился неплохой воин и умелый охотник. Но народу нужен был шаман. И потому Рагмар оказался никчёмным в том, в чём он был нужен. А значит, он оказался не нужен. И лишь потому только, что не видел духов.