Ривэн очнулся от наваждения, лишь когда толпа вынесла его с плошади, расходясь в пересудах. Его трясло, а алчное жжение в груди разгорелось так, что казалось — стая волков гложет изнутри. Он брёл куда-то, не различая людей и зданий. Ужасно болели ноги — отвыкли от ходьбы за дни изматывающей скачки.

Из речей златоволосой королевы Ривэн не понял ни слова — как-никак говорила она на ти'аргском, — но её высокомерие кричало само за себя. Она пришла как хозяйка — и по-хозяйски держала ключи, по-хозяйски стояла, точно ледяная колонна, и выкрикивала что-то гневное, обращаясь к безмолвной толпе. Люди там, внизу, были голодны, злы и оплакивали павших близких, но её это, похоже, совсем не интересовало. В Дьерне и Энторе Ривэн видел жрецов Прародителя — он знал этот фанатичный блеск глаз, пугающий куда больше, чем обычная жажда земель и власти.

Но сейчас в голове Ривэна всё мешалось, и он не мог восстановить в памяти портрет этой вздорной тётки. Диадема, диадема её — и зачем, ради всех богов, именно сегодня она её напялила, сегодня, когда он добрался наконец до этого несчастного, испитого войной города?… А главное — камень в диадеме… Его блеск заслонял теперь всё в его памяти, даже её облик и голос.

Ривэн попытался вспомнить имя торговца из Дорелии, которого заболтал настолько, что уговорил протащить его в Хаэдран, — и не смог. Даже воспоминания о труппе бродячих артистов, в фургончике которых он укрылся, пересекая границу, были словно в тумане.

Он остановился у какой-то стены, провёл рукой по пылающему лицу. Дожили.

Только гнев на Линтьеля мог сейчас соперничать в нём с жаждой камня. При одной мысли о кезоррианце у Ривэна свело челюсти и сильно захотелось кому-нибудь врезать. Лучше всего — прямо по этой смуглой роже, чтобы немного подпортить смазливость.

— Ну какая же скотина… — прошептал Ривэн, обессилено приваливаясь к стене; двое подмастерьев, проходя мимо, с подозрением покосились на ругающегося по-дорелийски парня. — А я-то пол-света за ним проехал…

Он никогда не любил Линтьеля, но считать его предателем — уж извините. Одна преданность лорду Заэру и заставляла выносить его присутствие. А теперь… Неужели годы службы были лишь прикрытием? Он лгал всё это время или связался с Альсунгом только в последние дни?… Ривэн сердито мотнул головой, взъерошил волосы, много дней не знавшие мыла и гребня. На эти вопросы ему не получить ответа — значит, нет смысла сейчас задаваться ими.

Леди Синна — вот что должно сейчас волновать его. Глупая, капризная, прекрасная леди Синна, единственная Белочка и Лисичка лорда Дагала. Где она? Куда может пойти теперь? Знала ли уже о предательстве Линтьеля?