Теперь здесь всё было иначе, во вкусе Дарета: помпезные гобелены на стенах — в основном со сценами поединков, почерневшие серебряные канделябры вместо факелов, начищенные до блеска ручки у грязных дверей… Альен поднимался по витой лестнице следом за Морой (она рвалась проводить его, хотя он сам прекрасно помнил дорогу), вдыхая удушливо-сладкую вонь её духов, и думал, что Дарет, видимо, совсем не изменился. Если Горо, отбросив шелуху братских нежностей, он мог бы назвать посредственностью, то Дарета — посредственностью, которая посвящает жизнь тщетной борьбе с собственной сутью. Альен знал это, понимая, что в таких мыслях нет ничего похвального. Иногда нелюбовь к братьям ещё вызывала в нём уколы совести, но с годами они становились всё слабее — словно затихающее эхо. Сам он предпочитал думать, что узы духа определяются не кровью и общей крышей.

— Вот здесь, — Мора, слегка запыхавшись, обернулась к Альену на одном из пролётов и чуть не налетела на него. Сразу, конечно, жутко смутилась и рассыпалась в извинениях.

— Ничего, — с сухой усмешкой сказал Альен, придержав её за талию. И вдруг обнаружил, что рядом с этой дамочкой ему как-то проблематично думать об «узах духа»…

— Только Дарет… Я не предупредила Вас, милорд, — прошептала она, толкая тяжёлую дверь. — Он не хотел, чтоб Вы знали заранее… Прошу Вас, помягче… То есть… Он всё ещё переживает.

И, задохнувшись в смятении, убежала — наверняка ублажать трескотнёй старика-лорда. Альен сначала ничего не понял из её оговорок, но всё же догадался раньше, чем увидел брата. Так вот почему тот не спустился вчера встретить его — а вовсе не из-за старой злости…

Дарет полулежал на огромной кровати, опираясь спиной о груду подушек, под шерстяным одеялом — хотя камин был жарко натоплен, а в небольшой комнате стояла жара. Он выглядел, вопреки годам, ещё старше Горо, вместо густой тёмной шевелюры на голове появилась плешь, а на впалые щёки было больно смотреть. Худоба его вообще поражала: даже у голодных бродяг Альен редко встречал такие по-птичьи торчащие ключицы и кости рук. А судя по пышущим здоровьем Горо, Алисии и Море, в Кинбралане отнюдь не голод.

В отличие от разорённых альсунгцами деревень.

— Альен! — слабым голосом воскликнул Дарет, откладывая книгу. — Поверить не могу, что мы снова увиделись!.. Подойди, дай обнять тебя.

Он с усилием приподнялся навстречу, но нижняя часть тела осталась неподвижной; это не укрылось от Альена. Принуждённо улыбаясь, он присел на край постели. На прикроватном столике ждал заботливо собранный, но нетронутый завтрак: ветчина, хлеб, вино и поздние фрукты, — но теперь совершенно не манил.