Для сегодняшнего представления кукольник буквально выпросил в свое распоряжение «любимую марионетку Мальстена», обещаясь сделать это выступление символом возрождения прежнего малагорского цирка. Из любопытства царь пошел на уступки, о чем успел пожалеть уже не раз за эти роковые несколько секунд падения.
Сегодня Бэстифар впервые осознал, что здесь, в цирке Грэг Дэвери мог погибнуть. Возможно, лишь волей богов ему удалось избежать этого и отделаться лишь переломом руки, а не, к примеру, шеи или позвоночника. Аркал не мог позволить себе эту смерть. Несмотря на издевательское и порой довольно жестокое обращение со своим пленником, Бэстифар истово оберегал его — не только потому, что тот стоически сносил пытки и служил едва ли не единственной отдушиной в отсутствие терпеливого данталли: Грэг Дэвери также был тем немногим, что оставил после себя Мальстен Ормонт, и при следующей встрече с анкордским кукловодом аркал намеревался предоставить его имущество в целости и сохранности.
— Бэстифар, — Кара тронула царя за предплечье, возвращая его в реальность из тяжких раздумий. Аркал проследил взглядом за удаляющимся с арены Грэгом Дэвери и поднял взгляд под самый купол, где располагалась скрытая надстройка, с которой данталли управлял частью труппы.
— Бэстифар, ты… — покачав головой начала женщина, однако аркал приподнял руку, останавливая ее жестом.
— Не разговаривай со мной. Не сейчас, Кара, — сухо отозвался он, поднявшись из ложи и пойдя прочь из цирка. При каждом шаге пожиратель боли чувствовал на себе тяжелый, полный ужаса взгляд Дезмонда, буравящий затылок, однако не обернулся и не взглянул на надстройку. Бэстифар надеялся лишь, что в ближайшее время этот данталли не попадется ему на глаза.
* * *
Усталость навалилась резко и сокрушительно, едва не свалив с ног. В ушах до сих пор звучали отчаянные беспомощные крики, эхом отдавались набившие мозоль слова «умоляю, я все сказал, я больше ничего не знаю», после которых неминуемо следовало новое откровение. К концу короткого допроса обвиняемый готов был открыть любые тайны: свои, чужие, существующие или несуществующие — лишь бы хоть на короткое время остановить неумолимого мучителя. Бенедикт Колер знал свое дело и умел добывать информацию, об этом не зря ходили слухи по всей Арреде. Другие жрецы Красного Культа зачастую заканчивали подобные допросы чуть раньше, чем нужно: не каждый мог верно почувствовать момент, когда из обвиняемого невозможно вытянуть более ни крупицы важной информации. Колер чувствовал.