А поначалу хоттмарский жрец тоже внутренне содрогался при виде каждой казни, бледнел, с трудом мог совладать с тошнотой, однако всегда заставлял себя смотреть.

Сто Костров потом еще долго посещали Колера в кошмарах. Крики, проклятья, предречения жестокой смерти — каждое из этих слов намертво отпечаталось в памяти Бенедикта. Он знал, что, если не все, то хотя бы часть этих выкриков воплотятся в жизнь. Палач и мучитель — пусть иногда и вынужденно — Колер не лелеял надежду дожить до глубокой старости и встретить смерть в теплой постели. Как говорят аггрефьеры, человек, который так близко общался со смертью, либо и сам скоропостижно уходит к Рорх, либо становится ее глашатаем. Пока Бенедикт был глашатаем богини смерти, однако когда он будет не в силах исполнять свое предназначение, Жнец Душ явится за ним и заберет для последнего отчета перед богами. И суд, подозревал Колер, будет справедливо жестоким.

О возможности переродиться для своей души старший жрец не думал: его мало волновало то, что находится за гранью этого мира. Где-то глубоко в сознании он был убежден, что после смерти ему обеспечено лишь забвение, не более. Он сам избрал такую судьбу, решив возложить на себя миссию по истреблению демонов-кукольников, и ни о чем не жалел — то был осознанный выбор.

«Интересно, а о чем думал Харт, когда поступал на службу?» — задался вопросом Бенедикт, невольно посмотрев на напрягшееся во сне лицо молодого человека, чья рука, сжатая в кулак, ухватилась за настил. На лбу блестела испарина.

Не отрывая взгляда от спутника, Бенедикт принялся рассуждать, каково пришлось Киллиану — обожженному, лишившемуся разом всей своей семьи и дома, столкнувшемуся лицом к лицу с двумя иными — отправиться в головное отделение Культа, где старший жрец с пристрастием расспрашивал его о случившемся, требуя выдать все подробности.

Колер помнил собственную беседу со старшим жрецом Крона. Помнил, как старался сохранить голос ровным, а лицо невозмутимым, говоря о порабощении Адланны. Слушатели в составе старшего жреца и его двух приближенных тогда полагали, что пришедшего к ним новичка переполняет ненависть, но на деле это было совсем не так. На деле Бенедикта не переполняло ничего. Было лишь опустошение и необходимость снова и снова переживать в памяти тот вечер, когда Адланна ушла с данталли. Не было боли потери, не было сожаления, не было злости — лишь выжигающее само естество осознание, что за существо завладело душой супруги. А еще был вопрос: сколько людей оказалось в том же положении, сколько людей потеряло близких, потому что какой-нибудь данталли решил развлечься? Некоторые разделили судьбу Бенедикта, отправившись в Культ, но ведь это сделали не все. Не у каждого хватало на это сил, и именно таких людей нужно было оградить от напасти. Защитить, чтобы никому больше не пришлось переживать нечто подобное…