Голем отхлебнул воды и продолжил:

— Я не думал о том, что Джеб может уничтожить меня, когда пожелает: просто принял это как данность и выкинул из головы. Потребовалось немало лет, чтобы я поверил: хотя такое может случиться, но не случится. Джеб познавал мир разумом и чувствами, я наверстывал упущенное в драках и попойках. Мы жили каждый своей жизнью, стараясь не мешать друг другу, но мы были единое целое: «Голем». Каменный кулак Венжара ен’Гарбдада и верный пес Империи, гроза повстанцев… Мы гребли в одну сторону, но управлял лодкой я, и постепенно мне стало казаться, что все так, как только и может быть. Снова я забыл обо всем, что могло нарушить мое спокойствие, принял как данность добрую волю моего полуживого брата и благоволящие ко мне обстоятельства… Только теперь я вновь задумался обо всем этом. Теперь Джеб может сам регулировать хинру в своем теле, потому мы свободны друг от друга, и я не могу не думать — вышло это случайно или он предвидел такой исход, надеялся на это? Потерял он себя или обрел? Странно вспоминать: мы были ближе, чем братья, но все же я почти не знал его; можно сказать, совершенно не знал… Все время я был слишком занят самим собой — и получил по заслугам. Теперь только самим собой и могу заняться, а другого дела у меня нет. Такая вот справедливость. — Голем отрывисто рассмеялся. — Может, к лучшему, что многое мне неизвестно: чует мое сердце — ответы бы мне не понравились. И все же любопытство гложет. Хочется знать. Любопытство, да…

— Я рассказал бы, мастер. Но я не могу вспомнить, — тихо сказал Джибанд.

— Тебе тоже вряд ли понравилось бы многое из того, что ты вспомнил. — Голем вздохнул. — Так что можешь не слишком стараться.

— Любопытство: хочется знать. — На миг губы Джибанда сложились в лукавую улыбку; или же то была игра света?

Деян ошалело таращился на великана. После рассказа о ритуале и загадочном «следе хинры», послужившем для Голема маяком на пути обратно в мир, он не ожидал больше узнать ничего удивительного; тем сильнее потрясло его услышанное. Чародей, чьему могуществу не было равных, над своей жизнью был властен менее, чем любой простой человек.

Джибанд больше не казался глуповатым чудаком и несчастливым порождением колдовства. Его огромная фигура скрывала невероятную мощь и неразрешимую загадку: он, с чьего молчаливого позволения молодой князь Ригич жил и делал то, чего желал, был настоящим героем истории — легенды? — о чародее по прозванию Голем, ее подлинным главным героем, о мотивах которого теперь оставалось только гадать. Хотя в самом ли деле он по-прежнему ничего не помнил?