— Чудило, дай руку посмотрю.

Дима на полном автомате протянул ему пострадавшую кисть.

— Даже хранители на таран не шли, когда дело касалось моего народа, — Саша взял руку Димы и быстро осмотрел её, — ничего страшного, просто ушиб. Несерьезно бил. Вот если бы чуть посильнее ударил, стрелять из лука бы ты смог не скоро.

— Боже, у меня в голове не укладывается, что все это правда! Почему вы мне лгали?!

— Потому что ты мог рассказать друзьям. Похвастаться, что твоя мать может силой мысли машину перевернуть, а сам ты принадлежишь наикрутейшему народу леса. Тебе бы никто не поверил, и считали бы чокнутым, а это испортило бы тебе жизнь.

— Неужели, я настолько глуп в ваших глазах?!

— Ты ребёнком был, а дети непредсказуемы. Как мы могли предугадать твое поведение?

— Вы должны были мне рассказать! — упрямо повторил Дима. — Я всю жизнь верил вам! А вы лгали мне! Я думал, что схожу с ума! Эти видения и голоса сводили меня с ума!

— Малой, вот ты тут ноешь, мать обвиняешь и меня, что мы плохие, лгали тебе, а ты тут весь несчастный лебедь подбитый. Как мне плакаться надо? Елки-палки я пятьдесят лет прожил в другом мире. Там все мои друзья и знакомые. Там была моя жизнь, но появилось мелкое говно, — «мелкое говно» обиженно насупилось. — И все, привыкай, Сашенька, к новому миру, притворяйся человеком. А мне оно надо?

Дима молчал.

— Может, бухнем?

— Мне пятнадцать.

— Квасика налью.

— Да иди ты.

— Присядь, — пригласил Диму на скамейку рядом с собой мужчина.

Юноша подчинился и сел рядом.

— Ты еще злишься? А? — Саша обнял парня за плечи одной рукой.

— Не знаю. Пытаюсь осознать, что ты — мой старший брат, а маме на самом деле не сорок четыре года, а намного больше. Еще оказывается, у меня вырастут крылья.

— Тебе мои глаза показать? — хрюкнул Александр.

— Не сейчас… слушай, а тебе совсем здесь не нравится?