— Вот и я спрашиваю — что? — она разжала пальцы, отдавая ему плащ.

— Он из паутины, легкий, прочный на разрыв, не промокает, — пожал плечами кот.

— Да я знаю, что из паутины. Это Евин плащ, — императрица наклонилась и подперла подбородок кулаком.

— Евин? — Хайме удивленно вскинул брови и подтянул вещь к себе поближе.

— По крайней мере, так мне сказал медведь, которому таракань отдала этот плащ.

— А точно ли Ева? — он раскрыл его, будто интересовался фасоном, задумчиво повертел в руках, не найдя ни единого шва.

— Точно Ева. Она сказала, что медведь найдет свою дочь в ногах у Люциферы. В моих, то есть. И он ее нашел, когда мы играли. Наверное, он и сам не понял, что предсказание сбылось очень точно, но это и не важно. Он должен был оставить плащ там, где найдет дочь. У меня, то есть, — Люция задумчиво почесала подбородок ногтем. — А еще я тогда отправила Кирану в тюрьму, и командир отряда, который должен был ловить медведя, и ученица Кираны — Нэм — были вынуждены докладывать о работе мне.

— Что-то интересное? — Хайме нашел странные узоры в самой паутине и, подняв плащ на просвет, принялся их рассматривать, углядев сходство с древними печатями на почти забытом языке.

— Например то, что медведь в нем был неуязвим. Стрелы, ножи, даже веревка на шее его не брали.

— Или например то, что этот плащ сшит на тебя лично, — усмехнулся кот и, протянув Люции уголок ткани прямо под капюшоном, пальцем указал на одно из плетений.

— Там что, так и написано большими буквами — «Люцифере»? — нервно усмехнулась императрица, но даже вглядываться в узор не стала. Как минимум потому, что ничего необычного не видела, как максимум потому, что древнего языка кошек не знала совсем.

— Нет, это как слепок. Не знаю, как объяснить, — он задумчиво почесал щетину на щеке. — Слепок души? Личности? Сути? То, что определяет тебя.

— Что я — это я?

— Да. Словом это не изобразишь, но вот сложным многоуровневым символом, плетением — запросто. И вот оно, — Хайме снова показал заветный уголок под капюшоном.

— А почему ты решил, что оно мое? — императрица скептически подняла одну бровь.

— Потому что я вижу этот символ в тебе. Это сплетение энергий, перепутать невозможно. И на вещице, что у тебя на поясе, то же сплетение, только мертвое, без сильной привязки. Ты что, свои крылья из хрустального гроба достала и на кусочки порвала? — кот вернулся к разглядыванию плаща в поисках новых узоров. Кошачьи зрачки из щелок стали едва не круглыми, на всю лиловую радужку.

— Это детский череп, что твоя дочь достала из сердца Райского сада, — Люция бережно его погладила. — Он мой.