Глава 9. Богдана

Одетый в одни только брюки, он шагнул и протянул руку. Сын прижался ко мне крепче, а я с трудом сдержалась, чтобы не вздрогнуть от прикосновения робота к волосам. От одной мысли, что киборг снова сделает со мной все то, что было, меня затошнило.

Только не при Нике!

Я обхватила дрожащими руками лицо сына и заглянула в глаза:

— Зайчик, иди в свою комнату.

Улыбка далась мне нелегко. Я изо всех сил пыталась скрыть свой страх перед роботом, выполняющим чьи-то идиотские указания. Сын хмуро посмотрел на киборга и возразил:

— Я лучше с тобой.

— Ник, тебе нужно сделать уроки, — прошептала я. — А мне… с этим… — Язык не повернулся назвать его человеком, да и Лореном он не был. Но мне нужно было убедить ребёнка, что нам ничего не грозит. Пока. А потом посмотрим. — Нам надо поговорить.

Сын упрямо поджал губы, и я шепнула:

— Пожалуйста…

Ник резко отпрянул, будто обиделся. Покосившись на руку робота, который всё ещё трогал мои волосы, двинулся к выходу.

— Панель закрой, пожалуйста, — глухо попросила я, а когда Ник это сделал, подняла на киборга взгляд. — Умоляю, не трогай моего сына.

— Не трогать моего сына. Сохранено.

У меня ёкнуло сердце, даже несмотря на голос, прозвучавший безжизненно. Но нет, это все иллюзия. Нельзя поддаваться, передо мной не Лорен. Это лишь машина с лицом мужа. И робот не узнал сына, а просто точь-в-точь повторил мои слова.

Когда он провёл кончиками пальцев по моему лицу, я судорожно втянула воздух. Увы, мои страхи не беспочвенны. Похоже, робот нашёл меня, чтобы продолжить начатое. Единственно, что радовало, это отсутствие здесь сына, однако я переживала, что Ник что-нибудь услышит. Значит, надо молчать.

Но с губ сорвалось:

— Пожалуйста, не трогай меня.

— Приказ отменён.

Киборг скользнул пальцем в мой рот, неторопливо провёл по внутренней стороне губы, внимательно наблюдая. По спине побежали мурашки. Как же хотелось прикрыть глаза и представить, что это мой муж, сейчас жив и стоит передо мной. Что это Лорен касается моего языка, как раньше, приподнимает голову за подбородок, чтобы впиться в меня жадным поцелуем.

И я сомкнула веки, позволив слезинке скользнуть по щеке, а себе — погрузиться в туман тупой боли. Любимого уже не вернуть. Тело Лорена не успело остыть, как над ним уже ставили эксперименты, заменяли органы, лепили из человека робота.