А Мия — нет. Мии осталось жить несколько часов. Моей дочке. Моей маленькой.

— Собираюсь найти Мию.

Вэл наливает себе еще бокал шерри, глядит на мой — нетронутый — и ставит бутылку.

— Я об этом думала, — говорит. — Сдается мне, ты знаешь, где она.

— Что?

— Твой страшный сон, твое видение. Ты видела его много раз. Наверняка там есть намеки на то, где это будет. Рассказывай.

— Кругом огонь, пламя, стены рушатся. Мы в ловушке. Там Адам. Он берет ее у меня. И уносит в огонь.

— Это ты мне рассказываешь, что будет, — а где? Думай, Сара, думай. Нащупывай.

Она сверлит меня взглядом, силой воли заставляет меня все вспомнить. Смотрю ей в глаза — и погружаюсь все глубже в себя.

— Думай, Сара, думай. Закрой глаза. Что ты видишь?

Адам

Адам

Отсюда не выбраться. Из окна не выброситься. За дверь не выломаться. Единственный шанс — когда меня будут перевозить.

Когда меня везли сюда, руки у меня были в наручниках спереди и я сидел в фургоне, где было еще несколько человек. Не так-то просто вырубить охранника и убежать, когда у тебя руки скованы. Может, остальные тоже решат сбежать вместе со мной? Самый удачный момент — до того, как меня запрут в фургоне, когда меня только будут выводить. Шагаю по камере, думаю про локти, колени и ноги — много ли урона ими можно нанести. Надо, чтобы все получилось. Если я окажусь в Сиднэме, мне кранты. Встречу Новый год под замком. Нет, этого допустить нельзя — чтобы я торчал в камере, как баран на бойне. Чтобы не видел, не слышал, не знал, что происходит. Может, меня вообще завалит, когда здание рухнет. Отличное, блин, место последнего упокоения — тюряга. Нет, этого не будет. Я не допущу.

При аресте у меня забрали часы и ремень, и я не знаю, сколько прошло времени, когда за мной приходят. Наверное, часов десять — двенадцать: мне успели два раза принести поесть, хотя едой это не назовешь, а квадратик окна давно потемнел.

Только вот все не так, как я думал. Меня приковывают наручниками к охраннику. Жирнющий, как сволочь, лет на десять старше меня, на губе мерзкие усики. Сзади и спереди — еще по охраннику, и вот так мы выходим во двор и оказываемся в фургоне, а я даже моргнуть не успеваю. Машина заводится, и мы уезжаем.

Блин, блин, блин! Все проворонил! Что мне теперь делать?

— Который час, чел? — спрашиваю у охранника.