— Стой! — скомандовал Виго извозчику. Нильс удивлённо посмотрел на него:

— Опять пешком?

— Если не оставим его тут, — ответил вампир, — то на обратном пути найдём только голый корпус. Снимут всё до последней дощечки и ямщика с лошадью уведут.

— А ямщик-то им зачем? — ухмыльнулся оборотень, решивший, что напарник пошутил.

— Я где-то читал, что в заморских странах очень ценятся Брунегенские мужчины. Их ставят охранять самое ценное, что есть у тамошних вельмож.

— Сокровищницы, — понимающе кивнул Нильс.

— Нет. Места, где живут их жёны. Только перед тем, как поставить охранять, нашим… — он склонился и прошептал оборотню на ухо нечто такое, отчего тот побледнел.

— Да ну!

— Ага, — подтвердил вампир. — Это, конечно, слухи. Но я бы на всякий случай…

— Да, пожалуй, пройдёмся.

Ямщик, пребывавший под гипнозом, наградил их благодарным взглядом.

В порту было очень легко заблудиться. Стены и заборы соревновались друг с другом в высоте и почти смыкались над головой, оставляя лишь узкую полоску тёмного неба, подсвеченного городскими огнями.

Виго шёл вперёд неожиданно уверенно, останавливаясь лишь на перекрёстках, чтобы сориентироваться.

— Ты уже был тут? — поинтересовался Нильс, который уже через пять минут окончательно потерялся.

— Нет, — ответил упырь, не сбавляя хода. — Иду на слух. И запах, конечно же, — вздох, последовавший за этой фразой, свидетельствовал о том, что вампир с удовольствием отключил бы нюх, представься такая возможность.

Оборотень прислушался, но так и не смог различить ни единого звука в ночной тишине. Однако не прошло и пяти минут, как Виго вывел напарника к небольшой площади, в центре которой располагалось приземистое строение с длинными узкими окнами. Они слабо светились красным: внутри горел огонь. На вид и запах здание напоминало вросший в землю старый коровник. Нильс зажал нос: даже с притуплённым чутьём травоядного медведя находиться тут было невыносимо.

— Фто это? — прогундосил здоровяк, и тут же получил ответ: из дверей с долгим протяжным криком вылетел покрытый синими татуировками здоровенный моряк, прижимавший к груди пивную кружку. Он шлёпнулся на землю, дважды перекувырнулся, проехался носом по деревянному настилу, заменявшему тут мостовую, и затих. Кружка стояла рядом совершенно невредимая. — А. Яфно.

Это был кабак, и назвать его пабом или таверной значило нанести последним ужасное оскорбление. Именно кабак — грязный, вульгарный, честный и циничный, как скабрезные моряцкие песни.

Тут не играла музыка: и хозяева, и посетители прекрасно понимали, для чего сюда приходят, и не тратили силы и деньги на пускание пыли в глаза. Во-первых, тут подавали ЕДУ. Именно так — ЕДУ, пусть сомнительного качества, но зато в огромных количествах и (вот чудо!) с некоторым количеством мяса посреди хрящей и кожи. Моряки набивали животы с огромным удовольствием: оно и неудивительно после многомесячного плавания, когда в меню всего два вида солонины — с душком и откровенно протухшая. Во-вторых, тут подавали ПИТЬЁ. Тот особый сорт алкоголя, который можно выгнать из всего, чего угодно, включая старые опилки. Единственное, что можно было сказать о местном ПИТЬЕ, — оно подавалось столь же огромными порциями и действительно пьянило. Настолько, что после второй кружки даже самые стойкие матросы засыпали за столом. Ну и в-третьих, тут были ЖЕНЩИНЫ. Верней, скорее всего, это были женщины. Возможно. По крайней мере, кем бы ни были эти существа, они умело пользовались косметикой и вполне сносно закрашивали и заштукатуривали мелкие изъяны вроде отсутствующих зубов или лишних глаз. Человек, попавший сюда впервые, рисковал потерять рассудок, размышляя над тем, почему эти создания пользуются спросом и как с ними вообще можно иметь дело, но если поблизости находился друг, готовый напомнить про многомесячные плавания, всё становилось на свои места.