– Почему этот портрет не у семьи? – спросила женщина, думая о другом: что общего у восточного мальчика и девочки из богатой семьи?

– Я рисую для себя, госпожа.

Портреты притягивали. Женщина посмотрела на художника. Он все так же сидел на корточках, опустив взгляд в землю. Он весь был какой-то длинный: длинные пальцы нервно мяли ремешок сумки, длинный нос располагался на вытянутом лице, обрамленным давно не стриженными песочного цвета волосами. Кожа была загорелая и сухая. Она не могла определить его возраст – ему можно было дать и тридцать пять, и пятьдесят пять лет. Кто пустит такого в богатый дом?

– Откуда ты знаешь о них? – спросила женщина, вставая.

– Слухи ходят.

Художник тоже поднялся, и оказалось, что он не намного выше ее.

– Что за слухи?

– Ты пустишь меня в дом, госпожа?

– Что за слухи, художник?

Он улыбнулся и тут же повел головой, как будто для того, чтобы стряхнуть улыбку.

– Говорят, что если муж, не ночевавший дома, скажет жене, что был у Лу, жена не станет злиться, а пойдет в храм благодарить бога, что муж вернулся домой живым.

– Об этом я знаю. Не уходи от ответа. Как ты узнал о них?

– Я свободный художник, брожу по городам и странам. Слышу, запоминаю, рисую картину в голове.

Женщина смотрела на его загорелое лицо. Он отвел взгляд.

– Я был в твоем родном городе. Люди говорят…

– Люди говорят, что однажды на свете жила женщина настолько красивая, что к ней пришел дьявол и провел с ней ночь.

– …Бог проклял ее, и она родила детей-монстров.

– Маленьких больных детей, художник.

– Так говорят люди. Ты пустишь меня?

Женщина медлила. Когда-то сама тьма так же стояла у порога и просила пустить ее внутрь.